Автор: flower dust in your eyesТема №12: письма, салфетки и чертежи
Пейринг: Шнайзель\Ллойд
Жанр: флафф :3
Рейтинг: G
Предупреждение: мое видение героев. ООС.
Дисклеймер: я просто балуюсь.
читать дальшеПорой Шнайзелю приходили письма в потрепанных конвертах.
На мятых салфетках – пара фраз и зачастую какой-нибудь чертеж.
От писем пахло машинным маслом и хвоей. Этот запах всегда сопровождал Ллойда.
Порой он начинал писать ответ – на гербовой бумаге, золотой перьевой ручкой… Но ни разу не смог дописать до конца.
Салфетки стали прочно ассоциироваться с ученым. А письма Шнайзель складывал в шкатулку красного дерева и запирал на ключ.
Редкие наброски механизмов в исполнении Асплунда были бесценны – с их помощью принц усовершенствовал значительную часть бывших в его распоряжении машин.
Фразы, которых были на этих салфетках – кривым, дерганым почерком, быстро, отрывочно.
Письменный язык Ллойда настолько пропах его манерой разговаривать, что когда Шнайзель читал эти даже не письма – записки, ему казалось, будто он видит Асплунда, произносящего все то, что он видит перед собой на мягкой бумаге.
Зачастую это были не салфетки, а обрывки бумаги, заляпанные машинным маслом и со следами кофе.
Шнайзелю докладывали, что ученый мало спит, почти все время в лабораториях.
Шнайзель беспокоился, садился писать ответ на очередное письмо, но не мог.
Потом ему стало известно, что у графа появилась ассистентка, умная девушка, с выучкой пилота – Сесиль Круми.
С тех пор письма стали приходить реже. Принц не хотел, но мысль о том, что Ллойд влюбился в свою помощницу, все время настойчиво приходила в голову.
Прошло много времени, они свободные люди и прочая.
Граф словно почувствовал все это, и в следующем письме (целых десять предложений; оно было самым длинным за два года) написал о том, что терпеть не может женщин, машины – чудесны и восхитительны, а Сесиль – вздорная девчонка, но смышленая.
Это не разрешило проблему, но стало легче.
Иногда Шнайзелю казалось, будто Ллойд ловит обрывки его мыслей: в коротких строчках блондин зачастую видел отражение себя. Но одновременно он прекрасно понимал, что это невозможно.
Порой мелькала мысль, что когда-то они были настолько близки, что какая-то часть их слилась воедино, поэтому теперь Асплунд чувствует, когда ему плохо, но это были всего лишь романтичные фантазии; Шнайзель все прекрасно понимал.
Принц в принце был понятливым человеком.
Когда он узнал про помолвку друга (очередное письмо на салфетке, три строки без подписи), то даже не расстроился – до этого Ллойд сделал ему шикарный подарок, чертежи, которые позже стали Авалоном.
Однажды в его дверь постучали в двенадцатом часу ночи, добавив тихим голосом: «Вам письмо»; Шнайзель, ругаясь, открыл дверь и увидел там ученого, сжимающего в руке конверт.
Принц посторонился, граф зашел, протягивая ему смятую бумагу.
Опять салфетка, да еще и порванная. Чернила – размыты водой.
«Я люблю тебя, придурок»
Или не водой?
@темы:
марафон 1,
Lloyd Asplund,
Schneizel el Britannia