спокойной ночи или доброго дня

[Виззард]

Тема № 3 Турниры Большого шлема
Автор: Виззард
Пейринг: СС/Карен + секретный кросс
Жанр: флафф, кросс
Рейтинг: PG
Дисклеймер: все Санрайза и Клампа
Предупреждение: кросс. Тема выступает как цель (или, скорее предлог), но не как средство. Минимальный размер несколько превышен.
Пояснение/таймлайн: так как фик AU, то таймлайн в оригинальной вселенной высчитать сложно, поэтому это, наверное, вторая половина R1 и середина (если это понятие применимо) в мире кросса. Как герои оказались в альтернативном мире? Пролетели Австралию и оказались. Ну, а там уже все просто.
А почему? Потому что давно хотелось написать о них. Да и аналогии напрашиваются даже без травы и прочих расширителей сознания
- Постой-постой, мы же собирались в Австралию на первый чемпионат сезона! – Карен совершенно ничего не понимала. Она точно помнила, что садилась на самолет до Сиднея, но тогда почему она снова в Нарите? И еще, почему так кружится голова? Ведь она же не спала, нет?
Ее спутница флегматично жевала кусок пиццы и смотрела в окно за спиной Карен.
- И почему мы в пиццерии, а не в самолете? – все это было очень и очень странно. От СС конечно же, можно ожидать всего, но нынешняя ее выходка выходила за все допустимые и переваливалась за недопустимые рамки, как сыр по пицце, растекаясь по всему доступному ей (выходке) пространству. Карен могла бы поверить в заблудившиеся самолеты, пилотов-новичков, изменение расписания, превращение Австралии в Японию и еще в русского Деда Мороза, но не с ней. Не с ведьмой.
Время, проведенное с этой особой, обострило ее паранойю до предела.
- Я требую объяснений, ведьма! – Карен угрожающе нависла над девушкой, опираясь на яркий пластик стола.
Это помогло: ведьма отвела глаза от пейзажа за окном:
- У тебя слишком глубокий вырез на майке, - меланхолично заметила она, и тут же, язвительно добавила: - Хотя, учитывая то, как ты выглядишь в форме пилота, эта одежда – верх приличия.
- Я сброшу твою чертову пиццу на пол, если ты сейчас же не объяснишь мне, какого британского императора мы делаем Здесь, вместо того, чтобы быть Там! – Карен позволила ведьме увидеть стратегически выгодное положение ее рук на столе, и даже немного подтолкнула банку с соусом, так что та опасно закачалась прямо над краем.
СС подняла на нее огромные желтые глазищи и очень внимательно посмотрела: у Карен резко зачесались руки, и ей стоило большого труда сдержать свои деструктивные порывы.
- СС-сааан! – Карен даже подпрыгнула от такого резкого окрика: голос был смутно знаком, но изменен до полной неузнаваемости.
- СС-сан… Ух, ну и набегался я с вами!
Карен медленно встала и развернулась к шумному голосу: еще один сообщник, не иначе!
Перед ней обнаружился запыхавшийся юнец неопределенного возраста. Слишком худой и весь из себя острый и лохматый. И с разными глазами: один был зеленым, другой – голубым. Очень подозрительный субъект!
- А ты еще кто? - но субъект ее проигнорировал и прошествовал прямо к ведьме.
- Рад! Очень рад встрече! Этот ваш приезд, таакой неожиданный! Но приятный! Юко-сан даже с утра не спросила саке! – юнец говорил очень эмоционально и постоянно размахивал руками. Со спины он похож был на огородное пугало. И еще у него была странная школьная форма. Незнакомая.
Но ведьме он был, похоже, хорошо известен: она молча улыбалась, щуря глаза, как кошка. То, что СС улыбалась, Карен действительно напугало. Довольная ведьма?!
- Ну, что же, пойдемте! Такси ждет! Ну и нелегко же было, доложу я вам, выпросить у нее деньги на такси! Она все норовила мне всунуть очередной квест – такая милая… - на этих словах, безымянный юноша покраснел, а потом подхватил их чемоданы и отправился к выходу.
- Добро пожаловать на обратную сторону, девочка, - только и произнесла ведьма, не глядя на Карен, но к ней обращаясь, и последовала за юнцом.
Вот что бывает, когда пролетаешь Австралию насквозь…

- Добро пожаловать! СС! Ватануки!
- Добро пожаловать! СС! Ватануки! – стоило им войти в этот странный, непонятно как оказавшийся в центре непонятного Токио дом, вокруг нее, СС и парня, которого, оказывается, звали Первое апреля, экзальтированно заскакали две инфанты.
- А-а-а! СС, ты, конечно же, привезла то…
- А-а-а! Что это такое?! – говорящая плюшевая игрушка с кроличьими ушами, запрыгнувшая на голову ведьмы, стала последней каплей: Карен почувствовала, что упасть в обморок просто необходимо для спасения ее нежной психики…
- Это же сумасшедший дом! – интересно, это восклицание или утверждение?

Когда она открыла глаза первое, что она увидела, был призрачный полог с серыми бабочками. Она лежала на чужом футоне в чужом и странном доме, в котором было очень тихо и пахло корицей и ванилью.
Карен поднялась, чувствуя себя совершенно забуджумленной.
На ней была только тонкая прозрачная рубашка, такая, что носят обычно под кимоно. Раньше она их не одевала, но у матери было несколько. Искомая одежда обнаружилась здесь же: рядом с одеялом лежало шелковое зеленое кимоно с вышитыми желтыми пионами. Кое-как одевшись, Карен решила выйти… и сразу же окунулась в шумную темноту, пахнущую саке, специями и пиццей.
- Карен проснулась!
- Карен проснулась! – две давешние инфанты подхватили ее под руки и потащили – девушка не нашла в себе сил ни к сопротивлению, ни к удивлению, ни к испугу и покорно потащилась, куда тащили.

- Ах, так вот она какая… - томно протянула манерная дама, выпуская изо рта колечко сладковатого дыма. – Я так ее себе и представляла… СС, ты была совершенно права!..
Ведьма и хозяйка этого бедлама, тоже, как оказалось, ведьма, сидели на полу веранды, освещенные только парой бумажных фонариков, и пили саке, закусывая, похоже, пиццей. В таком освещении они показались Карен странно-одинаковыми, будто сестры с большой разницей в возрасте. Только цвет волос и рост разный, а так все то же: надменные лица, тонкие губы, выражение глаз – эгоистичное распутство и старушечья мудрость одновременно.
- Ты проснулась? - одно краткое мгновение СС пристально и серьезно, не как обычно, смотрела на Карен, а потом…
- Ватануки, неси еще один стакан!
Духота ночи, шум далекого города за высоким забором, стрекот цикад, запах саке, две странные спутницы, черное плюшевое существо, побившее все рекорды пьянства – девушка решила ничему не удивляться и получать удовольствие.

- А ведь никто не заходит в мой магазинчик просто так, без причины… - вдруг протянула Юко-сан когда Карен уже клевала носом, давно попрощавшись с ясной головой: ей казалось, что их пьянка длится добрую вечность.
- Она уже не слушает тебя… Да и не втягивай ее в свои игры… - меланхолично ответила ей СС. – Я сама обо всем позабочусь.
- Ты сможешь?..
- Конечно, я же СС. И давай не будем сегодня об этом – мне пришлось изрядно повозиться, чтобы перетащить эту соню из одного самолета в другой. Хотелось ее где-нибудь оставить, вместе с багажом, честное слово. Но, дела Ордена требовали, чтобы мы вместе присутствовали на австралийском турнире: Лелушу понадобился какой-то известный теннисист, мы должны были проследить, чтобы его похитили без лишнего шума.
- Да уж, вижу, стараешься изо всех сил…
- Мальчишка раскричится, конечно. Снова будет руками махать. Хотя, мы успеваем еще.
- Что же ты хочешь… Возраст – посмотри на Ватануки – точно такой ведь!.. Совсем от рук отбился: спасать ему… подсолнухов ему… А у нее есть желание. Она такая забавная, когда спит!..
- И ничего я не сплю! И все прекраснА слышу! И скАжу Зеро! И я хочу выигрАть турнир Большого шлема! И спАсти Японию!.. И спать… - с этими словами вскочившая было Карен со звоном рухнула на деревянный пол.
- Ну, вот, вырубилась. Нужно будет снова ее на себе до самолета тащить. И доказывать еще потом, что ничего не было… Одна с ней морока – хорошо еще, что наивна до безобразия! Удивительный экземпляр.
- А может, в теннис? ВАтАнуки, неси ракетки из чулана!

@темы: Kallen Stadtfeld, марафон 2, C.C.

---

[gerrhonotus]

Тема №3: турнир большого шлема
Автор: gerrhonotus
Пейринг/персонажи: Лючиано/Моника
Жанр: джен с претензией на юмор
Рейтинг: G
Дисклеймер: Не мое, чужое.
Примечание: видение персонажей и травянистая трава продолжают поражать даже самого автора. Ах да, и здесь снова есть КАКТУС.

Моника победно улыбнулась. Лючиано скорчил недовольное лицо, принимая поражение.
- Шлем сидит отлично.
- Я уже взрослый человек…
- Ты ведешь себя, как маленький.
- …занимаюсь велоспортом уже всю свою жизнь…
- Полтора года, ты хотел сказать.
- …но какого черта я должен носить этот гребаный шлем?!
Моника рассмеялась.
- Потому, что гонка называется «Турнир Большого Шлема». А мы, как представители военных сил империи обязаны участвовать, это же благотворительная акция.
- Идиотское название. – Лючиано выругался, оперся локтем на сиденье своего велосипеда и чуть не упал вместе с ним.
- Тебе просто необходим шлем.
- Я не понимаю, что мы тут делаем. Почему государство поддерживает этот проект? Прошлогоднее соревнование они разогнали…
- Это они не соревнование разогнали, на соседней улице гей-парад был.
Лючиано, конечно, понимал, что обладает топографическим кретинизмом, но он не собирался переубеждать Монику, что парад был на соседней улице. Конечно, тот парень его поцеловал случайно, совершенно случайно. Семь раз.
В такие времена Лючиано сильно тосковал по Бисмарку.
Электронный дребезжащий голос объявил о старте через пять минут. Брэдли лениво покатил свой велосипед к толпе стартующих. Монику он невольно потерял из виду.

Накрапывал дождь, но было тепло.
Лючиано лениво крутил педали. Впереди него ехала Крушевски – метрах этак в трехсот вперед маячила золотистая точка.
Брэдли плюнул на гордость, позволив себе расслабиться и ехать чуть ли не самым последним (Моника явно не напрягалась), но с другой стороны на кой хрен ему сдался этот первый приз – большой велосипедный шлем, розовый и с белыми черепашками? Но Лючиано своим чутьем явственно ощущал, что что-то пойдет не так.
К сожалению, интуиция у него была ни к черту. В своем воображении он ярко представлял, как Моника поскальзывается и красиво летит вместе с велосипедом с обрыва. Он, правда, не знал, что в таком случае стоило делать – радоваться или бежать спасать, а радоваться уже потом?
На самом интересном моменте в его мечтах появлялся кактус и спускал с небес на землю.
Лючиано все смотрел и смотрел на Монику, ожидая, когда же она поскользнется в грязи, да так засмотрелся, что чуть сам не упал.
Дождь перестал. До финиша было рукой подать.

Первый приз – вышеупомянутый гламурный шлем – вручили какому-то восемнадцатилетнему студенту гидромелиоративного института. Моника чуть не обиделась – она так надеялась на Брэдли.
На самом деле, ей понравился шлем.

@темы: марафон 2, Luciano Bradley, Monica Krushevsky

---

№3

[Sirin-chan]

Тема №3: Турниры Большого шлема
Автор:  Sirin-chan
Пейринг: Сузаку/С.С.
Рейтинг: PG
Жанр: юмор, джен
Дисклаймер: все по-прежнему принадлежит Sunrise.
От автора: Автор плохо осведомлен о способностях Шицу. Обоснуй курит в уголке, буквальное понимание заявки.


Если бы кто-нибудь заглянул сейчас в покои нынешнего Зеро, Куруруги Сузаку, он бы был поражен до глубины души. Бывший Рыцарь занимался самым странным и непривычным для него делом – играл в шахматы. Он сидел, подперев щеку кулаком, и, нахмурив брови, с напряженно-умным видом разглядывал поле битвы.
Если бы только эта битва была в его пользу…

- Шах и мат, Куруруги, - довольно отчеканила Ведьма, сбивая с доски черного короля. Зеро, по старой доброй традиции, играл именно черными фигурами. Сузаку горько усмехнулся, признавая свой проигрыш. Если его побеждает который раз подряд даже Шицу, какие у него вообще шансы выстоять в шахматном турнире?

Который, к слову, был ежегодным грандиозным событием в Британнии. Победителю будет дан шанс сразиться с самим Зеро, великим стратегом и игроком в шахматы – еще никто не забыл его игры со Вторым Принцем Шнайзелем, настоящим гроссмейстером.
Вот только жаль, что не объяснишь организаторам, что Зеро то раньше был Лелуш, а вот теперь вроде как мертвый Нулевой Рыцарь, чьи стратегические способности были практически равны нулю. Умственной деятельности Сузаку всегда предпочитал физическую. И только теперь он стал жалеть о том, что в детстве пренебрегал уроками игры в шахматы, которые упорно пытался преподать ему Лелуш. Вместо того, чтобы передвигать немые фигурки и зевать от скуки, он убегал, чтобы полазить по деревьям или пробежаться по подсолнуховому полю.
Единственное, что Сузаку, слава богу, вынес из этих уроков хотя бы названия фигур и то, как каждая из них ходит.

Но, при всем желании, отказаться от роли этакого приза в турнире Сузаку не мог. Императрица Нанали со слезами на глазах от нахлынувших воспоминаний о брате, сказала ему, что Зеро – легенда на устах всего мира, что братик был великим человеком, и Сузаку не имеет права подвести его репутацию. Пришлось согласиться, и теперь он просиживал вечерами в обществе сострадательной, но при этом, как обычно, язвительной и острой на язык Ведьмы.

- Будь внимателен – я съела твоего ферзя, - ехидно заметила Шицу, вертя в пальцах черного ферзя. – Второй раз уже за сегодня, что с тобой такое? Хочешь подпортить престиж Зеро? Да тебе любой ребенок мат поставит. Детский, - довольная своей шуткой, Ведьма фыркнула. Это, в переводе на общечеловеческий, могло бы назваться веселым заливистым смехом. Сузаку еще больше нахмурился, стараясь сосредоточить все свое внимание на шахматной доске. Но ничего не выходило: просчитывать ходы он не умел, как, впрочем, и оценивать общую ситуацию. Хотя, одно он понимал совершенно точно – она была весьма плачевной.

- Эх, ну не умею я просто играть в шахматы… - убито пробурчал себе под нос Куруруги, и Ведьма вдруг легонько щелкнула его по носу.

- Лелуш был человеком, умевшим творить чудеса. Не подведи его, - совсем не подходящим для такого момента серьезным и напутствующим тоном она проговорила она. Сузаку только прижал покрепче шлем Зеро к груди, утыкаясь в него лицом. Решительно вздохнул, как перед прыжком в холодную воду, и вновь расставил фигурки по доске.

- Давай сюда свою книжку, - мужественно попросил он.

***

Последний день турнира неумолимо приближался, и, наконец, наступил. Сузаку, в полном облачении, старался гордо восседать в кресле перед шахматной доской.
Он, хоть и научился чему-то за посиделками с Ведьмой, но чувствовал себя так неуверенно, что даже тошнило от волнения. Он должен был играть на виду у сотен видеокамер, на глазах почти у всего мира.

- Какая честь играть с вами, Зеро-сама, - вежливо поклонился соперник Сузаку. Рыцарь порадовался, что под маской не видно его перекошенного от волнения лица и нервной улыбки.

Сузаку помнил, что Лелуш всегда начинал свой ход с короля.
- Если король не двинется, окружение тоже останется на месте, - сказал Сузаку словами Лелуша. По сути, гениальными словами. Дальше этой первой эффектной фразы дело пошло хуже – Рыцарь не знал совершенно никаких фирменных комбинаций Лелуша, но старался копировать его стиль, что ли…
Думать, как Лелуш.
Противник съел подставленного слона с таким удивленно-шокированным выражением лица, будто не ожидал от самого Зеро такой глупости. И тут же сосредоточился – вдруг это очередная уловка Зеро.
А Сузаку не знал уже, куда и деваться. Его самообладание таяло с каждым ходом, и в голову стали стучаться разные глупые и совершенно ненужные мысли. От нервов, наверное.
«Какая, все-таки, глупая игра – эти шахматы. И фигурки странные. Вот слон – и совсем на слона не похож, почему его так назвали? А ладья? Вроде, лодки такие были…»
Сузаку любил красиво, буковкой «Г» ходить конем, который, ко всему прочему, был именно конем. Как выглядел, так и назывался, ни с чем не спутаешь, и запоминается быстро…
Замечтавшись, Рыцарь даже не заметил, как поставил шах, а заодно и мат своему противнику. Поддался ли тот или честно проиграл, Сузаку не знал, но спиной он почувствовал чью-то ехидную усмешку.

- Вот раньше Рыцари разъезжали на конях в железных доспехах и развевающихся на ветру плащах. Раньше все были так благородны, так честны, служили всей душой даме своего сердца, - услышал ее голос Сузаку, выходя из зала. Шицу стояла, прислонившись к стене и вертя в пальцах черного коня. – А что теперь? От коней остались только шахматные фигурки, а от Рыцарей… - тут она фыркнула. – И от них кони.

Ведьма часто рассуждала вслух, любила сравнивать прошлое и нынешнее, причем, всегда в пользу прошлого. У Сузаку даже сил не было обидеться на такое.
- Долг потом отдашь, когда я придумаю, чего бы с тобой сделать, - Ведьма, недолго думая, тут же выдала с хитрющим взглядом. – Устроим на следующий год настоящий рыцарский турнир с твоим, конечно же, участием. Кони на конях – это будет весело.

@темы: марафон 2, C.C., Suzaku Kururugi

---

Свободное участие

[Soma Peiris]

Тема №2: колыбельные песенки
Автор: Soma Peiris
Пейринг/персонажи: Лелуш/Шицу
Жанр: беспросветный меланхоличный романс
Рейтинг: G
Дисклеймер: Не мое, ихнее.
Примечание: Ферма гип-гип ураааа!


Шицу не спала. Ее глаза были закрыты, дыхание некоторое время назад стало тихим и ровным, но Лелуш сразу почувствовал, что она не спит. Впрочем, и не бодрствует. На самом деле, она просто ушла.
Взяв ведьму за руку, Лелуш глубоко вздохнул и последовал за ней.
Босыми ногам ступая по леденяще-холодным плитам музея, он разминулся с ее тенью, которая проводила незваного гостя равнодушным взглядом, и, минуя воспоминание за воспоминанием, наконец уловил краем глаза легкое движение где-то в глубине галереи.
Шицу стояла у картины цветущего фиолетово-синего поля, привычно одетая в одну рубашку Лелуша. Обернувшись, она посмотрела на него с каким-то неясным, тоскливым выражением, и, стоило подойти ближе, шагнула в раму. Покачав головой, бывший император пошел следом.
По сути, от этого ничего не изменилось. Под ногами все еще чувствовался холод мраморного пола, хотя стояли они на земле. До них не доходил ни ветер, колыхающий стебли, ни тепло ярко светящего солнца. Только если напрячься, можно было уловить едва заметный сладковатый запах.
- Это поля лаванды, правда? – спросил Лелуш, мягко кладя руку на плечо своей спутнице.
- Да… они красиво цветут, - рассеяно произнесла Шицу, высматривая что-то далеко впереди.
- Где это?
- Прованс…
- Мы можем поехать туда.
- Можем.
- Тебе не спалось?
Шицу легко качнула головой, по-прежнему всматриваясь вдаль, пытаясь поймать какую-то беспокоящую нить из прошлого.
- Хочешь, спою колыбельную? Мне вспомнилась одна.
- Колыбельная? – она слегка улыбнулась, явно посчитав идею смешной.
- Lavender's blue, - тихо запел Лелуш, устремив взор на бесконечные ряды цветущей лаванды: - Lavender's green
When I am a King,
you shall be my Queen…
- Ты поешь ее неправильно, - наконец-то, Шицу посмотрела на него, - у тебя вышла слишком грустная мелодия, да еще и неправильный текст.
- А как правильно?
- Lavender's blue, dilly dilly,
Lavender's green
When I am King, dilly dilly,
you shall be Queen
Call up your man, dilly, dilly
Set them to work
Some to the plough, dilly dilly,
Some to the fork
Ее голос звонко разнесся над полем, и ее одетая в черное тень, взявшаяся неизвестно когда из ниоткуда и теперь молчаливым стражем стоящая поодаль, немного удивленно подняла голову. В чем-то даже осуждающе.
- И так правильно? – переспросил Лелуш.
- Так правильно.
- Но я не люблю всяких глупых дили-дили и тра-ля-ля в песнях, к тому же мелодия у тебя тоже получилась грустной, а грустные дили-дили звучат совсем не к месту…
- Возможно…
- А еще, я сделал бы тебя не просто королевой, а своей королевой, - улыбнувшись, закончил он, - так что я пою все правильно.
Теперь Шицу обернулась и посмотрела на него неожиданно нежно, почти влюбленно, пока не опомнилась.
- Ты прошляпил возможность, - возвращая на место мягкости привычную насмешку, произнесла она, - короновал себя, но не меня. Теперь поздно.
- Почему? – взяв ее руку в свою, Лелуш медленно провел ее пальцами по ярко-красному коду на горле. – У нас бесконечная череда веков впереди, когда-нибудь, может, я снова стану королем, и сделаю тебя своей королевой. А пока… да, пока что это ты, ведьма, сделала меня своим демоном. Но ведь это я тебе тоже обещал, правда?
Тихо рассмеявшись, она спрятала лицо в его груди.
- Дурацкий, дурацкий мальчишка, почему у тебя, такого бестолоча в любви, все равно всегда получается говорить такие вещи?
- Что за вопрос… ведь я – Лелуш, - передразнив ее, ответил тот.

@темы: марафон 2, C.C., Lelouch Lamperouge

---

Опаздываю? Я?))

[Soma Peiris]

Тема №2: Колыбельные песенки
Автор: Soma Peiris
Пейринг/персонажи: Шнайзель/Марианна, Лелуш.zip
Жанр: Повседневка, немного романса
Рейтинг: G
Дисклеймер: Не мое, ихнее.
Примечание: Надеюсь, никого не смутит то, что тексты песен на английском. Автору хотелось старо-английских колыбельных.

Oh, hush thee, my baby,
Thy sire was a knight,
Thy mother a lady,
Both lovely and bright

Oh, hush thee, my baby,
Thy sire was a knight,
Thy mother a lady,
Both lovely and bright;
The woods and the glens,
From the towers which we see,
They all are belonging,
Dear baby, to thee.
Oh, hush thee, my baby,
Thy sire was a knight,
Oh, hush thee, my baby,
So bonnie, so bright.
Oh, fear not the bugle,
Tho' loudly it blows,
It calls but the warders
That guard thy repose;
Their bows would be bended,
Their blades would be red,
Ere the step of a foeman
Draws near to thy bed.
Oh, hush thee, my baby,
Thy sire was a knight

Неожиданно вспомнив эту колыбельную, Шнайзель улыбнулся. Теперь он знал ее полностью.

Лето в Пендрагоне всегда наступало внезапно и с первого дня душило жарой раскаленного города. Это чувствовалось даже в огромных поместьях, стоящих вокруг королевского дворца, с их английскими садами и помпезными фонтанами. Только вечер наконец-то принес долгожданную прохладу.
Корнелия рано ушла спать, вымотавшись после долгой тренировки, и в комнате остались только Шнайзель, приехавший на день вместе с младшей сестрой, и хозяйка поместья – императрица Марианна ви Британия, держащая на руках своего полугодовалого сына.
- Почему бы Вам не спеть колыбельную? – вежливо спросил второй принц, продолжая разговор.
Младший брат, не смотря на все старания, упорно не хотел засыпать.
- Колыбельную? – Марианна озадачено уставилась перед собой. – Я не помню ни одной… а ты?
- Я думаю, да…
Мальчик тихо кашлянул и, пытаясь найти нужную мелодию, затянул:
- Oh, hush thee, my baby,
Thy sire was a knight,
Thy mother a lady,
Both lovely and bright;
The woods and the glens,
From the towers which we see,
They all are belonging,
Dear baby, to thee…
Почувствовав себя неожиданно неловко под внимательным взглядом леди Марианны, он снова замолчал. Лелуш, нисколько не впечатлившись песне, издал пару булькающих звуков и громко рассмеялся.
- Хорошая колыбельная для британского принца. А как там дальше?
- Дальше я не помню, - признался Шнайзель, - я прочел ее в одной книге…
- Вот почему мелодия была такой странной, - Марианна подмигнула мальчику, - но мне нравится… хотя стоит переделать пару строчек для Лелуша. Как это еще раз начиналось? Ах да…
Oh, hush thee, my baby,
Thy mother was a knight,
Thy sire a king,
Both lovely and bright…
Шнайзель рассмеялся.
- Да, так лучше.
- Кажется, я вспомнила еще одну.
Слегка хмурясь, как человек, пытающийся вспомнит нечто давно позабытое, она тихо запела:
- Twinkle, twinkle, little star,
how I wonder what you are.
Up above the world so high,
like a diamond in the sky…
Голос Марианны был приятно мелодичен, и Шнайзель, не спуская с нее долгого взгляда, раздумывал о том, что они не виделись очень давно… последний раз был больше года назад на ее свадьбе, и там они даже не поговорили. Хотя с тех пор второй принц вспоминал об императрице поразительно много.
Да, на свадьбе…

Тронный зал королевского дворца забит, и на малом троне рядом с императором в тот день сидит Марианна. Шнайзель смотрит на нее, чувствуя возрастающее желание получить ответный взгляд.
Его матушка долго и злобно выговаривает нескольким другим женам Чарльза ди Британия, как же ужасна эта простолюдинская выскочка, а те бурно соглашаются и обогащают разговор ужасающими и шокирующими слухами о ее прошлом. Не то что остальные императрицы когда-либо хорошо относились друг к другу, но тут их сплачивает один враг.
Это Шнайзель между делом бросает Одиссею, мимолетно жалея о том, что ни Ллойд ни Канон на свадьбу допущены не были. Старший брат мнется, бормоча что-то в ответ.
На самом деле, Шнайзель едва замечает все это, потому что смотрит на леди Марианну, с самым непринужденным видом разговаривающую с его отцом. Она словно засасывает все внимание принца, так что куда бы он ни смотрел, рано или поздно снова обнаруживает, что пристально разглядывает ее.
Почему, он объяснить не может. Но Шнайзель знает с точностью, что хочет, чтобы она заметила его. А еще, что она невероятно красива. Это первый раз, когда он по-настоящему осознает красоту женщины.
Потом Шнайзель снова и снова спрашивает себя, почему думает обо всем этом так много. Ему двенадцать лет, он признан гением, и то, что ответить на такой вопрос он совсем не может, обескураживает его. Вместе с тем, Марианна ви Британия все больше и больше занимает его мысли.

- Ну давай же, Лелуш! – вздохнула девушка, пропев колыбельную в очередной раз. – Пора уже спать.
Сын бодро тянул к ней ручки и с живым интересом смотрел на свою мать темно-фиолетовыми глазами.
- Шнайзель, твои идеи никуда не годятся… - протянула Марианна и, обернувшись, обнаружила, что второй принц Британии мирно спит, раскинувшись в кресле.
Императрица бесшумно рассмеялась и снова посмотрела на Лелуша.
- Ну что, давай отнесем в кровать твоего старшего брата?

@темы: Schneizel el Britannia, Marianne vi Britannia, марафон 2

---

[Egoista]

Извините за опоздание...

Тема №2: Колыбельные песенки
Автор:  aka Egoista
Бета: Ворд
Жанр: халтура
Персонажи: Карен, Джино и другие, среди которых ОМП
Рейтинг: PG
Предупреждение: темой здесь даже не пахнет. Канонными характерами тоже. АУ.
Таймлайн: до-гиасс
Кол-во слов: 588
Дисклеймер: не моё
От автора: я исправлюсь, честно-честно *_*

- Ангелочек! - горничная семьи Стетфилд захлопала в ладоши, глядя на дочь хозяина... и свою собственную. Малышка Каллен была одета в пышное белое платьице до колен, и она действительно была похожа на ангела, - Каллен, ты обещаешь мне хорошо себя вести?
Девочка кивнула.
- Ну тогда иди вниз, солнышко, тебя уже ждут, - женщина чмокнула её в щёчку, и она выбежала из комнаты, стуча маленькими каблучками.
Папа вёз её на бал, где должны были собраться маленькие британцы знатного происхождения, в то время, как знатные происхождения обсуждали последние слухи и баловали себя крепкими напитками. Говорили, что на балу будет сам Кловис, третий принц Империи.
Детей было много, и часть их уже скучковалась в отдельные группки по три-четыре человека. Стетфилд огляделась и увидела, что какой-то мальчишка машет ей рукой. Когда она подошла, она увидела светловолосую девочку в окружении двух мальчиков.
- Лючиано, - представился тот, что был постарше.
- Моника, - еле слышно сказала девочка.
- А я Джино! - улыбнулся мальчик со светлыми волосами.
- Я Каллен, - она протянула ручку, как это делал её братик при знакомстве. Она еле удержалась от того, чтобы назвать свою фамилию: взрослые хотели, чтобы дети общались друг с другом, не зная ничего о происхождении.

Сказать, что было так уж интересно, было нельзя. Но если бы она вовремя не подошла к ребятам, было бы ещё хуже. По крайней мере, болтовнёй можно было прекрасно убить время до тех пор, пока взрослые не сочтут нужным расходиться.
Были танцы, во время которых юная Стетфилд постоянно спотыкалась. Были вкусные-вкусные угощения, и Каллен даже хотелось взять пару пирожных с собой, чтобы съесть после бала. Был даже принц Кловис, но он, вопреки всем ожиданиям, молча наблюдал за детьми и делал какие-то наброски карандашом.
Потом, часа через три, заглянули взрослые и сказали ложиться спать. Хоть комнат для детей в дворце и было много, самих детей было раза в два больше, поэтому одна комната была рассчитана на двоих.
Пожелав спокойной ночи Лючиано и Монике, Джино и Каллен вошли в отведённую им комнату. Две роскошные кровати были вплотную придвинуты друг ко другу, рядом с ними стояли тумбочки с ночниками, по углам были расположены стулья, чтобы было куда положить одежду, а на подушках было два комплекта пижамы. Мальчик, ни капли не стесняясь, наспех снял с себя белый костюмчик, небрежно бросил его на стул и натянул на себя великоватую пижаму.
- Тебе помочь? - спросил он девочку, видя, как она не может, расстегнуть молнию на платье.
- Угум, - тихонько пробурчала она и слегка покраснела: секунд через двадцать пышное белое платье валялось у её ног, а она сама стояла в майке и трусиках.

- Каллен, а кто поёт тебе колыбельные песенки на ночь? - поинтересовался мальчик, кутаясь в одеяло.
- Мама, - просто сказала Каллен.
- Везёт. А моя каждый раз, когда я засыпаю, выходит на балкон и курит, курит... Поэтому мне это делает добрая-добрая служанка, но она не разрешает мне называть её мамой...
Вместо ответа девочка придвинулась к нему поближе и стала рассматривать его косички, взяв их в ладонь.
- А, нравятся? - весело сказал мальчик, не оборачиваясь, - Мисс Эванс тоже иногда так делает. Я сразу после этого засыпаю, как от колыбельной.
- А мне... можно с ними поиграть? - робко прошептала Каллен.
- Конечно, - прошептал он в ответ.

- Что за разврат, - в ужасе выдохнул Стетфилд-старший, глядя на то, как его четырёхлетняя дочка спит в обнимку с каким-то блондинчиком.

***

- А она выглядит намного симпатичнее, чем на тех снимках. Она точно в моём вкусе.
Козуки Карен удивлённо посмотрела на Джино. Сегодня поиграть с его косичками ей уж точно не дадут.

@темы: Kallen Stadtfeld, марафон 2, Gino Weinberg

---

[cocaine_skin]

Название: В постели с Мадонной с Карен
Тема №2: Колыбельные песенки
Автор: cocaine_skin
Жанр: крэк и юмор
Бета: нет
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринг: Ллойд/ Карен, местами упоминается Сесиль Круми
Дисклеймер: Танигучи, Санрайз
Таймлайн: Месяц спустя после моего первого драббла.
Что- то важное от автора:
- На этот раз много текста и больше крэка
- Этот драббл- некое продолжение первого драббла марафона. В принципе, этот можно понять и без прочтения того, но всё же...
- Ллойд изобрел новый Кошмар, мы с ним назвали его "Зевс"
- Смотрите, чтобы могзи не сгнили, а так- всё.
С Богом

В постели с Мадонной с Карен

- Ммм...
- Я слушаю,- голос Карен был на редкость тихим и походил на шипение змеи.
- Ммм...
- Я жду извинений!- от крика девушки Ллойд весь съежился, словно соленый огурец в банке, и даже немного позеленел.
Впрочем, зеленым ученый стал уже во время испытательного полета Зевса, новой машины Асплунда, которую тот ни за что не хотел оставлять без присмотра. Даже во время испытательного полета, а уж тем более, когда «за рулем» баба! Ну и пусть он сам почти целый месяц уговаривал эту особу...Пусть! В конце концов, у него просто не было выбора. Не жаловаться же Ракшате!
От этой мысли Ллойд стал ещё немного зеленее. Мужчина был отличным ученым, первоклассным разработчиком, однако такого рода полеты совсем не переносил. В итоге Асплундом была загажена вся кабина пилота и её задний отсек, где ученый отметился ещё при взлете.
Коузуки старалась не обращать внимания на Ллойда и на запах, но после того как «очкарик» заблевал все схемы панели управления, которые ещё не были толком прикрыты металлическими коробками, терпению Карен настал конец.
- Зачем я вообще на это согласилась?!- голос полубританки снова сошел на нет, превратившись в шипение- девушка старалась прикрывать нос рукавом и ругаться одновоременно.
«Голые» схемы панели и торчащие со всех сторон провода были повреждены благодаря Ллойду, поэтому уже через некоторое время Найтмер заглох, остановившись за несколько километров от базы. Зевс был ещё неполностью завершен и аварийный выход, к сожалению, вырубился вместе со всем остальным. Девушка и ученый оказались запертыми в дурно пахнущей машине с малюсеньким оконцем на волю, через которое ни Карен, ни Ллойд, к сожалению, протиснуться так и не смогли.
- Почему Вы мне раньше не сказали, что у Вас такая реакция на полеты?!- пересев в противоположный конец кабины, Коузуки продолжала злобно шипеть на Асплунда.
- Я забыл,- протянул ученый из своего угла, вытирая рукавом испарину на лбу.
Весь этот полет отнял у него гораздо больше сил, чем он предполагал.
- Забыл он!- передразнила девушка, посмотрев на часы.- Мы уже сидим тут три часа! Уже темнеет! Мы умрем от этой вони ещё до того как нас отсюда вытащат,- закончив гневный монолог, Карен чихнула.
- Вот, правду говорю!- девушка кинула злобный взгляд в сторону ученого.
- Сейчас всего десять вечера. Возможно, они думают, что полет задержался...На радаре- то мы есть,- Асплунд пододвинулся поближе к углу Коузуки, где находилось то самое спасительное оконце со свежим воздухом.
- Ну и что?!
- Ну...,- потянул ученый, поправляя съехавшие с переносицы очки,- Когда поймут, что мы просто застряли, тогда и вытащат...Они же должны понимать, что мы не будем тестировать машину всю ночь,- голос Ллойда зазвучал менее уверенно.
- Мы застряли?! Вы застряли!- тут же зашипела в ответ Карен,- Не будь Вас тут, я бы уже давно вернулась на базу и видела десятый сон!
- Ну а чем Вам тут плохо?- Асплунд искренно удивился, считая, что провести ночь в утробе машины вместе с проводами, схемами и монитором было не менее приятно и комфортно.
- Вы ещё спрашиваете?!
- Смотрите на вещи позитивнее, Коузуки- сан, благодаря этому...,- Ллойд сделал паузу, подбирая корректное слово,- Этому случаю, я теперь знаю, что панели стоит сделать водоустойчивыми. Вы знаете, как эти часы...Я думаю, что у меня появится возможность сделать Зевса немного прочнее, чтобы машина была стойка к давлению и Найтмером можно будет управлять даже под водой! А, Коузуки- сан, что Вы на это скажете? Ведь всё делается не зря!- ученый многозначительно помахал в воздухе пальцем.
Карен закатила глаза и поудобнее устроилась на холодном полу кабины, решив, что сейчас самое время замолчать. Девушка уже и не знала, что хуже- длинные монологи Ллойда или запах. В любом случае, и то, и другое одновременно терпеть было просто невозможно.
Тишина, однако, продлилась совсем недолго. Уже через пол часа Асплунд жалобно заскулил и начал ежеминутно ворочаться рядом с Коузуки.
- Вы прекратите это или нет?! Я пытаюсь заснуть,- Карен недовольно повернулась на другой бок.
- У меня не получается,- виновато произнес мужчина, шебурша своим плащем.- Я не могу заснуть без колыбельной.
Девушка даже обернулась, чтобы посмотреть, что ученый говорит это всерьез. Асплунд нахмурился и шмыгнул носом.
- Сесиль всегда поет мне колыбельные перед сном,- мужчина как можно выразительнее закивал головой.- К сожалению, я не знал свою мать, и теперь это сказывается...
- Печально,- выдавила из себя Коузуки, отворачиваясь от ученого.
- А Вы мне не можете спеть?
Карен поперхнулась.
- Чего?
- Вы же наверняка хорошо поете колыбельные, Коузуки- сан!
- Вы серьезно?-девушка снова развернулась лицом к Асплунду.
- Вполне. Так я быстрее смогу заснуть...Ну или буду всю ночь ворочаться. Мне даже никакие таблетки не помогают.
Карен подумала, что обычный кулак помог бы заснуть ученому гораздо быстрее, нежели колыбельная, но промолчала.
- Я не умею петь, а тем более- колыбельные,- засопела девушка, делая вид, что пытается заснуть.
- Да мне голос не важен, сам факт, что кто- то мне поет...И я более чем уверен, что у Вас это получится,- Ллойд пододвинулся к девушке ещё ближе.- Давайте хотя бы попробуем! А то я не дам Вам спать...
- Хорошоо, хорошооо,- взвыла Коузуки, закатывая глаза.
Когда- нибудь она сполна отомстит этому Франкенштейну...
- Наша..., -Карен уже было открыла рот, как Асплунд довольно грубо её перебил.
- Нет, подождите, я должен положить голову Вам на коленки!- ученый приподнялся на локте и замотал головой.
- Это обязательно?- терпение девушки подходило к своему логическому концу.
- Обязательно!- Ллойд бесцеремонно подполз к юному пилоту и уложил свою светлую голову ей на колени.- Начинайте!
- Наша служба и опасна и трудна, и на первый взгляд, как будто не видна,- девушка старательно начала бубнить себе слова под нос.
Асплунд поморщился и снова её перебил:
- Это не колыбельная!
- Это обязательно?
- Обазательно!- Ллойд даже приподнялся, чтобы посмотреть Коузуки прямо в лицо.
Карен злобно заскрежетала зубами.
- Люли, люли люленьки...Прилетели гуленьки, сели гули на кровать, стали гули ворковать...
- Ммм...,- ученый прикрыл глаза и завертел пальцем в ритм песне.
- Стали гули ворковать, стали Асплунда качать, стали Асплунда качать...И стал Асплунд засыпать,- на последнем слоге Коузуки сделала особое ударение.
- Это у японцев такие песни?- неожиданно спросил Ллойд, не открывая глаз.
- Не нравится, не слушайте,- лицо девушки было краснее Гурена.
- Ммм, мне понравилось,- протянул мужчина, сворачиваясь калачиком и положив голову обратно на колени Карен.- А теперь поцелуй на ночь.
Коузуки снова поперхнулась.
- Сесиль- сан это тоже делает?!
- Нет, но в данной ситуации это было бы очень кстати...,- Асплунд даже шею вытянул, подставляя свою левую щеку.


Послесловие

В ту ночь граф заснул очень быстро и спал очень крепко до самого утра, пока рабочие базы, наконец, не высвободили девушку и ученого из машины. Последняя была вычищена до блеска, а схемы и провода её прикрыли тонким пластом из металла.
Карен быстро выпрыгнула из машины, а Асплнунда вынесли на носилках с безобразным фингалом под левым глазом. Говорят, что во время полета ученому стало плохо и тот сильно приложился лицом к панели управления.

@темы: Lloyd Asplund, Kallen Stadtfeld, марафон 2

---

[Lennie.]

Автор: C.J.Jolly
Тема № 2: колыбельные песенки
Пейринг: Лелуш, Милли + Студсовет
Жанр: юмор.
Рейтинг: PG.
Таймлайн: R1.
Дисклеймер: не мое и не надо.)
От автора: поскольку тема подразумевала под собой нечто сентиментальное и грустное, я решила идти поперек и написать что-нибудь веселое. Вышло на мой взгляд все же вяло, но судить вам. ))
Все еще фрэндшип-фик на данный пейринг. )
+
Однажды Президент Студенческого совета собрала своих подчиненных и, взобравшись с ногами на стул, провозгласила:
- Мне нужны няньки!
Почтенная публика не успела раздраженно выдохнуть – привычная реакция на очередную выдумку мисс Эшфорд, - но весьма забавным образом изумилась и уставилась на девушку.
Только Лелуш, скучающе разглядывающий птичек, резвящихся за окном, выдохнул себе под нос:
- Да я и не сомневался, что вам они нужны, Президент…
- Позвольте задать нескромный вопрос, Президент, но зачем?... – подала голос Ширли, растерянно хлопая длинными ресницами.
- А затем, что завтра ко мне на неделю приезжает пятилетний племянник! И вы, - Милли обвела глазами присутствующих, - и ты тоже!! – отдельно в сторону Лелуша, - будете помогать мне с его воспитанием!
Члены студсовета поежились и замолчали. Спорить с Милли было делом бесполезным, даже Лелуш не пытался провернуть такой маневр, но все же пятилетний избалованный ребенок… Это даже пострашнее, чем противостояние несгибаемой воле президента Студенческого совета.
Сузаку вздохнул и смущенно улыбнулся:
- Что ж, думаю, это не такая уж и плохая идея, - пожал плечами он. – Я с удовольствием помогу вам, Президент, в свободное от службы и учебы время.
- Отлично, Сузаку!! – довольно воскликнула Милли, слезая со стула. – Вот что значит – служащий британской армии! Не оставит товарища в беде.
Лелуш поежился, процедил сквозь зубы разочарованное «подлиза» в адрес японца, но вызваться в помощь все же не спешил. Он растерянно слушал, как Нина под чутким руководством Милли чертила таблицу с расписанием распределения обязанностей, как Каллен неправдоподобно покашляла в кулачок, как Ривалз пытается произвести впечатление и льстиво предлагает Президенту все свое время на присмотр за ребенком. Параллельно Лелуш высчитывал баланс трех банковских счетов Отряда черных Рыцарей и продумывал стратегию захвата очередного склада на завтрашний вечер.
Его, странно конечно, но даже не беспокоили, видимо решив, что он задремал. Когда в комнате студсовета стало нехарактерно тихо, Лелуш встрепенулся и поднял голову. Все, за исключением Нины в уголке за компьютером, куда-то испарились, однако, успев прицепить многострадальное расписание на магнитную доску на стене. Лелуш молча подошел, вгляделся и с неудовольствием обнаружил свое имя в графе «вечер пятницы».
Пятница – это завтра. Вечер пятницы – это захват склада.
Нечленораздельно промычав себе под нос какое-то проклятие, Лелуш схватился за голову.
++
Ребенка доставили почетным эскортом прямо к парадному входу в Академию. Его приветствовал полный состав Студенческого Совета и старый лорд Эшфорд, который по такому случаю вылез из-за стола своего кабинета и добрел до главных ворот.
Мальчик первые пятнадцать минут прикидывался душкой, и Лелуш даже успел облегченно выдохнуть. Но стоило всем отвлечься на какую-то ерунду, как его светлость виконт де Темпл бодро потрусил в сторону фонтана и, не долго думая, плюхнулся в его приветливые прохладные воды. Сузаку снова пришлось играть в героя.
Уговорить Милли переставить его время «дежурства» было делом невозможным. Лелуш честно пытался. Но так и не смог придумать достойного оправдания своему загадочному бегству среди ночи, настолько убедительного в своей важности, чтобы можно было бы избежать глупых шуточек про «подружек из города».
Тогда в голове семнадцатилетнего стратега родился план Б.
++
С массивной сумкой, в которой был спрятан костюм Зеро, на плече Лелуш не без труда, но все же тихо пробрался в спальню юного виконта де Темпл и аккуратно нащупал выключатель ночника.
И тут же приглушенно выругался.
Тусклый свет очертил силуэт Милли Эшфорд, восседавшей в кресле у кровати спящего ребенка и улыбающейся с невозможным ехидством.
- Очередной марш-пробег по подружкам из города, а, Лелуш? – усмехнулась она.
- Я тебя предупреждал… - начал было Ламперуж, но девушка его перебила.
- Знаю-знаю. Но мне было жутко интересно узнать, что же ты придумаешь, чтобы поймать двух зайцев сразу.
Лелуш покачал головой и улыбнулся. Мог бы и догадаться. В этом вся Милли: знать все и обо всех – ее главная слабость. Лелуш бы нисколько не удивился, если бы в будущем его подруга оказалась репортером или сыщиком.
Кивнув на музыкальный проигрыватель в углу, он спросил:
- Когда я уходил, он работал, а мальчик спал. Я выполнил уговор.
- Угу, - Милли слегка разочарованно выпятила нижнюю губу. – Все-таки ты сжульничал, Лелуш. Ничего интересного. Всего лишь пленка с записью колыбельных песенок. Как тоскливо. Неудивительно, что малыш заснул.
- А ты что ожидала? – поднял брови Лелуш. – Моего двойника, который бы преданно укрывал одеяльцем его всю ночь напролет, в то время как я сам вершил злобные дела под покровом ночи?
- А что, это вариант, - кивнула Милли, и в ее глазах загорелись новые искорки. – А знаешь, Лелуш, у тебя неплохо получается придумывать с лету вот такую ерунду. Давай с тобой роман напишем? Хочешь, я буду твоей музой? – и девушка кокетливо повела плечиком.
- Спокойной ночи, президент, - вздохнул Лелуш, вконец устав от идей леди Эшфорд. – Колыбельные можешь оставить себе. Вдруг какой-нибудь эксцентричный аристократ все же осмелится жениться на тебе и у вас вдруг появятся дети? Пригодится.
Лелуш попятился обратно на балкон, к приставленной для ранних маневров лестнице, когда его нагнал громкий шепот Милли:
- Если у меня будут дети, то их нянькой несомненно будешь именно ты! И я заставлю тебя петь эти колыбельные вслух!
- Надеюсь, я до этого момента не доживу, - мрачно буркнул Лелуш и поспешил поскорее скатиться по лестнице вниз, на свободу.

@темы: Milly Ashford, марафон 2, Lelouch Lamperouge

---

[tindolini]

Тема №2: Колыбельные песенки
Автор: Lost Colors
Жанр: недоангст
Рейтинг: PG
Пейринг: Лелуш/Сузаку/С.С. + много нехороших слов про Марианну
Предупреждения: автор всё ещё халтурит + ООС-но сентиментальная Шицу
Дисклеймер: кому принадлежит Гиасс, знают все, а колыбельная взята из русского перевод Redrum 327, так что я тут лишь жалкий плагиатчик

И снова про детство

За свою, без лишней скромности будет сказано, длинную жизнь Шицу научилась многому. Никому не доверять, ни к кому не привязываться. Вот только она сама нарушает это правило, время от времени приходя к полю с подсолнухами. Бессмертная Ведьма знает, что они там будут.
- Давно не приходила, - почти равнодушно замечает Лелуш.
Шицу отвечает легким пожатием плеч. Отчитываться перед маленьким принцем ей не нужно: тот сам поймет, что она хотела сказать. Всё же, хочет того или нет, мальчик пошел в отца. Та же прозорливость, та же гордость.
А вот Сузаку другой. Он не привык сдерживаться, следуя правилам этикета и прочих высоких материй.
- Мы думали, что ты уже совсем забыла про нас.
Лелуш сердито цыкает на друга, пихая его в бок.
- Сузаку преувеличивает.
- Я никогда не преувеличиваю!
- А ещё ты очень скромный и вежливый.
Наблюдать за дружеской дракой лучше со стороны. Поэтому Шицу садится на траву, ожидая, когда обмен затрещинами и тычками закончится.
Стрекот цикад, вечерний зной, редкие дуновения ветра – Ведьме хочется спать. Оставаясь вечно молодой, она уже давно потеряла весь задор и глупую, неуёмную энергичность, присущую молодости. Поэтому сейчас Шицу готова закрыть глаза, откинуться на землю и лежать так долго-долго. Быть может, всю оставшуюся ей вечность.
- Эй, ты уснула что ли?
Шицу лениво открывает глаза. Плечо Лелуша украшено синяком, а Сузаку зализывает царапину на руке. Что ж, каждый дерется как может.
- И откуда в вас столько энергии? – вздыхает Ведьма, наблюдая, как Лелуш ложится рядом, устраивается головой у неё на коленях.
- Это у него энергия, а не у меня.
Сузаку смотрит на друга долгим, тяжелым взглядом. Решает, стоит ли ещё раз доказать Лелушу его неправоту посредством физического воздействия.
Но здравый смысл (который всё же присутствовал в Сузаку) и легкая усталость берут своё.
- Подвинься, - бормочет он.
Атмосфера вокруг будто пропитана невысказанным удивлением Ведьмы.
- Вы же не хотите сказать, что я теперь должна петь вам колыбельную?
- А почему бы и нет? – Лелуш сладко зевает, готовый уснуть в любую минуту.
- Ты ведь должна их знать. Ты всё знаешь, - добавляет Сузаку
Выражение лица Ведьмы неуловимо меняется. Оно становится таким всякий раз, когда кто-то случайно обнаруживает её слабости.
- Ты преувеличиваешь, мальчик.
Вздох. Да, ей никогда не пели колыбельных. Но была одна песня, которую любила напевать женщина, чьи ледяные синие глаза всегда притягивали Ведьму.

- Шицу, тебе не кажется, что эта песенка забавно зловещая?
- Тогда зачем ты поешь её своим детям, Марианна?

Шицу покусывает губу, опущенные веки напряженно вздрагивают. Она пытается вспомнить.
Спи спокойно, детка, на еловой ветке!
Ветер задувает - колыбель качает.
Она не помнит слов, помнит только голос Марианны. И просто повторяет его, следуя тому, что отпечаталось в памяти.
Обломилась ветка, полетела детка
На сырую землю вместе с колыбелью.
Засыпает детка в колыбели ветхой
В сумраке ночном у мамы под бочком.
А может, эта ужасная женщина всё знала заранее? Что случится с ней, с её детьми. Иначе бы не пела такую песню.
Колыбель качается, детка улыбается.
Сны всё не приходят, мама песнь заводит.
От родного дома до чужих морей...
Не найти мне детки краше и милей!
Лелуш сдавливает руку Сузаку. Инстинктивно, как-то испуганно. Ведьма и не сомневалась, что он вспомнит если не того, кто пел ему эту песню, то хотя бы мотив.
Все твои тревоги остались позади.
Спи, моя малютка, до утренней зари!
Песня обрывается, только эхо ещё звенит в ушах. Шицу тяжело дышит. Чертова песня! И зачем только она её вспомнила?..
- Ты плачешь?
Сузаку протягивает руку и касается лица Ведьмы. Не уснули. Ну да это понятно – кто бы уснул от такого?
- Тебе показалось.
Шицу отстраняется и только сейчас замечает, что на траве уже выступила вечерняя роса.
- Пожалуй, пора заканчивать на сегодня. Мальчики, будьте так добры убрать свои головы.
Они как-то скомкано прощаются и расходятся. Каждый пребывает в своих мыслях.
Лелуш мучает память, пытаясь понять, почему песня кажется такой знакомой. Сузаку всё время оглядывается, ища причину беспокойству, растущему с каждой минутой.
А Ведьма улыбается и вытирает слёзы. Снова сглупила, снова привязалась к кому-то. Она знает, что нужно найти в себе силы и расстаться со всем этим. Чтобы больше не совершать ошибок.

Тогда Шицу ещё не знала, что её желание отдалиться от этих мальчишек исполнится с болезненной легкостью уже на следующий день. Потому что на календаре было девятое августа.

@темы: марафон 2, C.C., Lelouch Lamperouge, Suzaku Kururugi

---

Молодая семья

[Ding Xiang]

Автор: Ding Xiang
Тема №2: Колыбельные песенки
Пейринг: Гильфорд/Корнелия
Жанр: флафф
Рейтинг: G
Таймлайн: после-гиасс
Предупреждение: таймлайн после конца сериала, возможное АУ, флафф такой, что сводит зубы.
Дисклеймер: не претендую

Она видела рай в маленьких уютных домиках, так не похожих на дворцы ее детства. В безопасных пригородах, где танки появлялись только в телевизоре. В маленьких городках, на которые никто никогда не сбросит бомб.
Он видел рай в полных семьях, живущих в собственных домах. В отсутствии кредитов и долгов, отягчающих и так не богатый семейный бюджет. В возможности путешествовать как турист и купить вторую машину.
Они поженились через месяц после окончания войны и поселились в доме недалеко от города, который новая императрица сделала своей столицей на замену Пендрагону. Они часто - так часто, как позволяли дела, - путешествовали.
Их дом был, как положено, милым: цветы на крыльце, вход через кухню, яркие половики и керамические картины на стенах. Корнелия проштудировала не один журнал, прежде чем остановиться на грубоватой деревянной мебели. Она долго и тщательно обставляла детскую, мечтая о том, как у нее родится ребенок и как темными вечерами она будет петь ему колыбельные. Она вспоминала, как когда-то, много лет назад, она сидела в темноте у кроватки спящей Юфи, как та просыпалась и в темноте находила руку старшей сестры.
- Все будет хорошо?
- Все будет хорошо, спи.
Когда Корнелия узнала, что у нее будет ребенок, она была счастлива. Она уютно устроилась на диване, положив голову на колени Гила, и, пока его пальцы играли ее волосами, представляла, как все будет чудесно и совсем не так, как было в детстве каждого из них. Как у них всегда будет время для ребенка, как они будут гулять втроем, и как будут отмечать семейные праздники. И как ребенок пойдет в школу, и как у него появится много друзей, и... Она заснула на диване, и Гильфорд отнес ее в спальню, улыбаясь в темноте.
На следующий день она купила сборник колыбельных и начала придирчиво отбирать те, которые будет разучивать. Корнелия наклеивала на поля страниц длинные разноцветные закладки и жалела, что в магазине не оказалось издания, набранного шрифтом Брайля, а потом читала вслух Гильфорду понравившиеся ей песни. Он шутил, что она даже колыбельные читает, как тексты военных приказов, а петь, наверное, будет, как боевые марши («И кем тогда вырастет наш ребенок?»).
Когда она впервые попыталась петь, он героически выдержал пять минут, а потом сбежал на другой конец дома. На следующий вечер Гил появился с гитарой и наигрывал ей простенькую мелодию, пока она пела — или, вернее, пыталась петь.
Так продолжалось вечер за вечером: Корнелия начинала какую-нибудь колыбельную, а Гильфорд смеялся и говорил, что, раз их ребенок это выносит, он напрочь лишен музыкального слуха. Корнелия возмущалась, и тогда Гил подхватывал ее песню, а потом они тихо пели колыбельные хором, и еще не родившемуся ребенку снилось что-то очень хорошее.

@темы: Gilbert G.P. Guilford, марафон 2, Cornelia li Britannia

---

Праздник любования сакурой

[Red_Squirrel]

Название: Праздник любования сакурой
Тема №2: Колыбельные песенки
Автор:  Red_Squirrel
Бета:  Tadanori
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринг: Дитхард/Кагуя
Дисклеймер: Если бы я была Танагучи и владела бы Санрайзом и Клампом, то какого бы я писала фики да еще и на русском? Короче все что не мое, то не мое.
Таймлайн: полтора года после Реквиема. AU
A/N: Много текста
Примечания:
1) В тексте использовались песня Marlene Dietrich - Sch, Kleines Baby Wein Nicht Mehr и японская колыбельная известная как Колыбельная из района Чугоко (с лирикой и приблизительным переводом можно ознакомиться здесь)
2) Ханами (Праздник любования сакурой) - один из самых популярных весенних праздников в Японии. Любоваться цветами идут большой компанией, которая может состоять из членов семьи, друзей, родственников, коллег по работе или учебе. Традиционной едой для этого праздника считаются рисовые колобки онигири и закуска из рисовой муки под названием данго.


«Умом эту 11 Зону не понять», - когда-то очень давно решил Дитхард Рид, которого только перевели на работу в Токийское отделение Hi-TV. Прошедшие годы только укрепили его в этом мнении, разве что в последнее время 11 Зона опять называлась Японией.
Мужчина щелчком сбил белый лепесток со своего данго. «Странная страна, странные традиции, странные праздники, странные люди…» На этой мысли Дитхард оглянулся на товарищей по пикнику. Нагиса баюкала полугодовалого сына, Кагуя притулилась рядышком, с умилением глядя на укутанного в пеленки мальчика. Счастливый папаша – Тодо Кёширо – как ушел в дом за кашей для ребенка, так и пропал, оставив жену и гостей в старом саду. Не иначе как заблудился в трех табуретках.
Жена командующего ОЧР тихонько напевала какую-то песенку, слов которой Дитхард разобрать не мог. На губах женщины играла мягкая полуулыбка, глаза с нежностью смотрели на ребенка. Сейчас с трудом можно было узнать в этой счастливой матери бывшую шисайкен.
Очередной порыв весеннего ветра пролетел над садом, осыпав сидящих под сакурой людей дождем из лепестков цветущей вишни. Кагуя подняла голову и улыбнулась - на её раскрытую ладонь плавно спланировал лепесток сакуры.
Дитхард замер, любуясь этой сценой. Солнечные пятна скользили по узорчатой ткани кимоно, лепестки, медленно кружась, падали на волосы и одежду сидящих под деревом женщин, тихий голос напевал колыбельную без слов. Дитхарду на мгновение показалось, что время замедлило ход, а то и совсем остановилось. Жаль, что под рукой не было даже фотоаппарата.
- Рид, у тебя такой вид, как будто ты съел лягушку, - вернул Дитхарда на землю ехидный голос Нагисы. Мужчина вздрогнул и с удивлением посмотрел на надкусанный данго. Надо же, как увлекся созерцанием прекрасного…
- Надо полагать, твоему испорченному британскому вкусу моя стряпня не угодила, - тихо, что бы не потревожить сына, прошипела женщина. Ну что сказать, теперь она была похожа на саму себя.
Кагуя с легким недоумением переводила взгляд с Нагисы на Дитхарда и обратно.
- Тиба, ты слишком мнительная, - отмахнулся Рид. – И потом, во Франции лягушки – деликатес.
- Тодо, - сухо поправила его бывшая шисайкен. – И вообще, в этой Европе нормальных людей нет.
- Извини, привычка, - пожал плечами Дитхард. – А нормальных людей нет нигде.
Женщина поморщилась, но промолчала. Рид мысленно добавил себе еще одно очко. Эта игра продолжалась где-то год - примерно с тех пор, как он, выйдя из больницы, стал работать в концерне Сумераги. Как и ожидалось, не все были рады его выздоровлению и уж тем более назначению. Кое-кто даже попытался «открыть глаза химе-сама на этого проходимца». Но Кагуя их быстро заткнула: «Если вы найдете мне специалиста лучше чем Дитхард-сан, я с удовольствием его найму». Хотя отношения с теми, с кем Рид и раньше не особенно ладил, принципиально не изменились, но приобрели уже другой вид. Вот так и появился регулярный обмен любезностями с Нагисой.
- Нагиса-сан, не обращайте на него внимания, - проворковала Кагуя, пригрозив Риду кулачком. – И потом, как может не нравиться приготовленная вами еда?
Дитхард усиленно закивал головой, демонстративно откусив кусок данго. Чистая правда, между прочим. Хозяйка вздохнула и опять принялась укачивать ребенка. Мир под цветущей сакурой был восстановлен.
На расстеленное покрывало легла длинная тень - вернулся крайне озабоченный и одновременно смущенный Тодо.
- Нагиса, - голос звучал как-то совсем беспомощно. – Я ничего не могу найти.
Дитхард пригубил свой стаканчик с водой, пытаясь скрыть усмешку. Это на войне Тодо был Чудотворцем. В быту, а особенно во всем, что касалось детей, он терялся моментально.
- Пошли, горе ты мое, - вздохнула Нагиса. Чуток помедлив, она бережно передала сынишку Кагуе. Рид взглядом проводил супругов, пока они не скрылись за дверью черного входа.
- Вам обязательно нужно было сказать что-то плохое Нагисе-сан? – полюбопытствовала Кагуя.
- Дай подумать… - Дитхард для вида помолчал, словно раздумывая, и уверенно ответил: - Да! Иначе было бы не так весело.
- Праздник ханами и не должен быть веселым, – возразила химе.
- Знаю-знаю, праздник любования сакурой должен показать, насколько быстротечно все в этом мире и насколько хрупкая человеческая жизнь.
Сумераги вздохнула, но промолчала, ласково баюкая мальчика.
В саду опять стало тихо, только ветер иногда шелестел в ветвях деревьев, рассыпая лепестки сакуры вокруг.

Nenneko shasshari mase,
Neta ko no kawaisa.
Okite naku ko no
Nenkororo, tsura nikusa.
Nenkororon, nenkororon.

Тихонько напевала Кагуя колыбельную.

Nenneko shasshari mase,
Kyō wa nijūgo-nichi sa.
Asu wa kono ko no,
Nenkororo, Miya-mairi.
Nenkororon, nenkororon.

Дитхард улыбнулся, вслушиваясь не столько в слова, сколько в грустную мелодию.

Miya e maitta toki,
Nan to yūte ogamu sa.
Issho kono ko no,
Nenkororo, mame na yō ni.
Nenkororon, nenkororon.

В августе ей будет 17. А ему в феврале исполнилось 34. Глупая Кагуя, ему не нужен праздник созерцания чего-то там, если достаточно просто посмотреть на ее личико, чтобы вспомнить, как быстротечно время. У нее март – начало весны, когда природа только начинает просыпаться. У него июль – разгар лета, когда впереди еще много всего, но столь же многое уже пройдено или упущено. Иногда ему становилось страшно от таких мыслей. И тогда он тихо проклинал себя за привязанность к этому солнечному созданию. Потому что непонятно когда, но в его душе поселился странный страх за нее. За ее судьбу и благополучие. Почему-то в последнее время он регулярно ловил себя на том, что все время наблюдает за ней. Наверное, так ведут себя сверх заботливые папаши, когда их милые девочки превращаются в девушек. Она еще сама ребенок, что бы заводить собственных детей…
- Хотите подержать? – неожиданно спросила Кагуя.
- Э, что? – Дитхард с удивлением уставился на девушку.
- Я спросила, не хотите ли вы покачать ребенка, - терпеливо повторила Сумераги. – Вы на него так смотрите, вот я и подумала…
- Кагуя-сама, дети - не игрушки, – пробурчал он. – И потом, Нагиса мне голову оторвет.
- Как будто в первый раз, - пожала Кагуя плечами. – Ну, так как?
- Исключительно что бы позлить Нагису, – Рид осторожно забрал малыша у девушки. – Первый раз его так близко вижу. Такой маленький, а уже Тодо. И нос как у Кёширо, – вынес он свой вердикт.
Кагуя хихикнула и задумчиво посмотрела на Дитхарда. Было что-то теплое, домашнее и правильное в том, как Рид бережно баюкал мальчика, как улыбался ему, как мурлыкал какую-то мелодию. Но ренегат со стажем пришёл бы в ужас, если б знал, какие планы на его счёт лелеет очаровательная Сумераги-химе.
- Вы, оказывается, знаете колыбельные? – удивилась она.
- Я же человек, мне тоже в детстве что-то пели, – отозвался донельзя смущенный Рид.
- Ну, тогда пойте громче, я тоже послушать хочу, – Кагуя склонила голову ему на плечо и улыбнулась. Дитхард понял, что все равно ему не отвертеться, и негромко запел:

Sch, kleines Baby, wein´ nicht mehr,
die Mami kauft dir einen Teddybär.

Und wenn der Teddybär nicht mehr springt,
kauft dir die Mami einen Schmetterling.

Und fliegt der Schmetterling ganz weit,
kauft dir die Mami ein rotes Kleid.

- Дальше не помню, - честно признался он, покосившись на девушку. Кагуя только улыбнулась и достала лепесток сакуры из Дитхардовой челки.
- Это ведь немецкий? – полу-утвердительно, полу-вопросительно проговорила она.
- Да, бабушка Лени пела, - ответил Рид. - Её ведь совсем ребенком из Германии вывезли, вот она и помнила все эти песенки. И меня, и брата учила. Мол, помните, откуда ваши корни.
- Очень мудрая бабушка, - улыбнулась Кагуя. – Знаете, мне кажется, вы будете хорошим отцом, - почти без перехода сообщила она, не глядя на него.
Дитхард поперхнулся и внимательно посмотрел на девушку. Кагуя небрежно теребила краешек кимоно, лениво наблюдая за пляской солнечных пятен.
- Мне бы хотелось в это верить, - пробормотал он. «Интересно, а она точно не умеет читать мысли?» - этот вопрос частенько посещал Дитхарда в таких вот ситуациях.
– Думаю, вашим детям точно повезет с матерью.
- Если у меня будут дети…
- Не «если», а «когда», - автоматически поправил ее Рид. И тут же об этом пожалел, поймав удивленный взгляд Кагуи. – Говоря «если», вы подразумеваете, что событие может не произойти. И соответственно, говоря «когда», вы имеете в виду, что событие произойдет, но вот когда это будет – неизвестно, – Дитхард поморщился от собственных тавтологий.
- И когда? – просто спросила девушка.
- Откуда я знаю? - буркнул Рид. – Не сейчас. Вы действительно еще ребенок для этого.
- Что?! – аж подскочила на месте Кагуя. Дитхард тяжело вздохнул. Он умудрился разом задеть несколько больных мест. Сейчас его ждала длинная отповедь, суть которой сводилась к двум простым тезисам: «я уже не маленькая» и «не смейте мне что-то навязывать».
- То, что вы услышали, – отрезал он. – И не шумите, химе-сама, ребенка разбудите.
Кагуя открыла было рот и густо покраснела. Шумно вздохнув, она обижено отвернулась от мужчины, отлично сознавая, что ведет себя именно как испорченная маленькая девочка, которую она всеми силами пыталась изжить.
- У вас вся жизнь впереди, а дети - это действительно не игрушки. Это навсегда, – попытался объяснить хоть что-то Дитхард, понимая, что тоже был не совсем прав.
Девушка молча обхватила колени и исподлобья посмотрела на Рида.
- Звучит так, будто у вас уже все позади и вы собираетесь умирать, – мрачно заключила она.
- Не все, но многое. И хоть иногда я должен вести себя соответствующе. – Он помолчал и все же продолжил: – Я не хочу, чтобы вы потом жалели о своей поспешности. У вас и так ненормальная жизнь, посвященная чему угодно, но не вам самой.
- Ну, ведь кто-то должен этим заниматься, - лукаво улыбнулась Кагуя
- Да, поэтому с моей стороны было бы просто преступлением позволить вам упустить хоть нескольких лет относительно нормальной жизни, - серьёзно ответил Дитхард, не заметив её иронии. - Вам действительно не стоит спешить.
Кагуя посмотрела на кружащие вокруг лепестки сакуры, потом на Рида.
- Я где-то читала, что Чарли Чаплин в последний раз стал отцом в семьдесят два года, – неожиданно выдала она. И улыбнулась. – И его тогдашняя жена была лет на тридцать его младше.
- Эмм, – Дитхард молился всем богам, чтобы он просто неправильно понял то, что имела в виду Кагуя. – Это ещё вопрос, был ли это его ребёнок. Если все будет в порядке, давайте вернемся к этому разговору лет через пять.
- «Если»? - выразительно приподняла бровь Кагуя. – А разве что-то может сложиться плохо? – спросила она, встав на колени, так что ее лицо оказалось как раз вровень с лицом Дитхарда. – Правильно будет «когда пройдет пять лет, мы еще раз поговорим об этом». – И губы девушки оказались в опасной близости… Бред! Она всего лишь ребёнок.
- О ками, разве так можно! – донеслось до них от домика, где Нагиса отчитывала обожаемого супруга. Чета Тодо возвращались на пикник. Дитхард и Кагуя как по команде отпрянули друг от друга. Не то что бы они боялись смутить хозяев, но все же слишком уж личными были переживания. Кагуя забрала ребенка и принялась его баюкать.
- Вы не скучали? - весело спросила Нагиса, плюхаясь рядом с девушкой.
- Нет, не скучали. Я пытался сделать из твоего ребенка полиглота, – отозвался Рид.
- А еще мы вспомнили про Чарли Чаплина, - добавила Кагуя, передавая мальчика Тодо Кеширо.

@темы: Diethard Ried, Kaguya Sumeragi, марафон 2

---

#2 сузунана

[hitamyu]

Тема № 2: Колыбельные песенки
Автор: Мартышка Вундеркинд
Персонажи: Сузаку х Наннали, Лелуш, Генбу Куруруги
Рейтинг: the G-est in the history of G (c)
Жанр: внезапно, не крэк. джен. флафф, точно!
Таймлайн: до-гиасс.
Дисклеймер: все не мои

- Я совершенно не представляю, что делать, - по-взрослому вздохнул маленький Лелуш и поставил пустой стакан на стол. – Почему-то Наннали плохо засыпает.
- Может, ты ее плохо кормишь? – предположил маленький Сузаку. – Я, знаешь, если на ночь не поем, потом вообще заснуть не могу. Попробуй дать ей вечером, например, карри.
- Мы ели карри вчера, - напомнил Лелуш. – У меня до сих пор во рту печет.
В подтверждение своих слов он налил себе еще воды и выпил залпом. Сузаку горестно развел руками – больше ему предложить было нечего для успокоения малышки Наннали. Тогда он решил, что стоит просто отвлечь друга от этой проблемы.
- Давай наперегонки до берега! – крикнул Сузаку и рванул с места. Лелуш уныло выпил еще полстакана воды и трусцой побежал за ним. Он и так знал, что проиграет.

***

- Ну все-таки, что же с этим делать?
Сузаку лениво перевернулся на живот и подергал травинку перед собой. Когда он лежал тут, на берегу любимой речки, ему особенно не хотелось обсуждать проблемы воспитания детей-инвалидов. Нет, Сузаку очень любил Наннали и переживал за нее, но у него совершенно не было настроения постоянно говорить о том, что ей плохо спится. Ну просто этот вопрос же вполне можно будет решать вечером, когда все равно нечего делать и когда он будет гораздо актуальней, разве нет?
- Я не знаю, - ответил он на повисший в воздухе вопрос друга. Лелуш угрюмо посмотрел на него, встал и пошел ближе к реке.
- Эй, ты же не умеешь плавать, дурак! – крикнул ему вслед Сузаку и дернул в воздухе ногами, как будто это могло остановить упрямого британца.
- Я плавал в поместье Кловиса в бассейне! – ответил Лелуш и принялся спускаться к воде, держась за прибрежный кустик.
«Сейчас свалится», - ехидно подумал Сузаку и почти сразу после этого услышал громкий «плюх». Как настоящий друг, он сразу же вскочил и побежал вытаскивать Лелуша из речки.

***

- Аааапчхи! – громко чихнул Лелуш в очередной раз. Генбу Куруруги раздраженно вздохнул и велел позвать горничную. Из-за падения в не самую теплую, как оказалось, воду к вечеру маленький принц обвесился соплями, раскашлялся, а глаза его покраснели.
- Слабак, - презрительно хмыкнул Сузаку, глядя, как Лелуша закутывают в плед и поят микстурой. Тот опять чихнул и попытался что-то сказать, но очередной приступ кашля помешал. Отдышавшись, Лелуш попросил:
- Слушай, раз я болею, то не смогу уложить Наннали спать. Сходи ты, ладно?
- Хорошо, - согласился Сузаку, мигом убрав задиристо-гордое выражение лица. Просто он сам болел простудой в последний раз года четыре назад, поэтому не мог отказать себе в удовольствии посмеяться над неженкой Лелушем.

***

- Братик? – спросила Наннали, услышав, как кто-то заходит. Она сидела за столом с одной из служанок.
- Это я, Нана-чан, - улыбнулся Сузаку. Она, конечно, не могла видеть его улыбку, но мальчик искренне верил, что могла чувствовать. Наннали действительно сразу засияла и тоже улыбнулась, хотя и несколько поникла потом:
- А братик не придет?
- Нет, он заболел, - развел руками Сузаку и подал служанке знак, что она может идти. – Ничего серьезного, почихает и придет в норму. И вообще спать пора.
Он подошел и осторожно поднял девочку со стула. Наннали была легкая-легкая, Сузаку даже подумал, что надо бы ей давать побольше карри и дайфуку. Затем он вспомнил, что совсем недавно обнаружил, как Лелуш и Наннали по-настоящему относятся к японским сладостям, и насупился.
- Я буду спать у тебя на руках, Сузаку? – засмеялась Наннали. – Ты же не забыл, где наша спальня?
- Нет, конечно, - ответил Сузаку и понес ее туда. Положив девочку на кровать и укрыв одеялом, он сел рядом на стул и взял ее за руку. Потом Сузаку вспомнил об одном очень важном вопросе:
- Ты хорошо поужинала?
- Очень, японцы так вкусно готовят, - ответила Наннали и сжала его ладонь покрепче. – Сузаку, ты посидишь со мной подольше?
- Да, Лелуш сказал, что ты не очень хорошо спишь в последнее время, - ответил Сузаку, и внезапно к нему пришло озарение. – Давай я тебе колыбельную спою?
- Только если японскую, - улыбнулась Наннали. – Конечно.
- Sekai no owari de umareta hikari ima kaze no naka, - затянул Сузаку единственную песню, которую знал наизусть. Колыбельного в ней, конечно, было маловато, но зато ему она нравилась. Пропев где-то половину, мальчик заметил, что Наннали почему-то смеется.
- Не нравится? – резко помрачнел он.
- Нееет, - все еще смеясь, сказала Наннали. – Просто… просто ты ужасно фальшивишь, Сузаку.

@темы: Nunnally Lamperouge, марафон 2, Suzaku Kururugi

---

[gerrhonotus]

Тема №2: колыбельные песенки
Автор:  gerrhonotus
Персонажи: Лючиано/Моника
Жанр: преимущественно джен
Рейтинг: G
Размер: 366 слов.
Дисклеймер: Танигучи смотрит за вами! Колыбельные - Кэррола и Энде.
Предупреждение: авторское виденье персонажей.

Лупите вашего сынка,
За то, что он чихает.
Он дразнит вас наверняка,
Нарочно раздражает!

- Какая прелестная песенка, - отозвался Лючиано, появившись в дверном проеме с двумя чашками кофе - для себя, и для Моники, конечно. - Откуда она?
- "Алиса в стране чудес", - сказала Крушевски, кивком благодаря за кофе.
- Если у нас будет сын, я ему буду петь только эту колыбельную.
- У нас поросенок вырастет. - покачала головой Моника, демонстрируя иллюстрацию из книги - Алиса в обнимку с поросенком в чепчике. - А я хочу, чтобы вырос нормальный человек, продолжил бы наше с тобой дело...
- ... если Рыцарей круга к тому времени не упразднят. - фыркнул Брэдли.
- Кстати, придумай колыбельную для нашего будущего сына, чтобы он слушал и думал, как вырастет и будет рыцарем. Я знаю, ты стишками балуешься.
Лючиано в очередной раз поймал себя на мысли, насколько же гениальная его будущая жена. Они никак не могут обвенчаться, о ребенке вообще речь идти не может, а Моника уже просит написать колыбельную для сына. Гениально, нечего сказать.
- Ты случаем не знаешь никакой песни про вампиров? - спросил он, дабы немного отклонить тему.
- А как же.

Спи, моя радость, усни,
Глазки скорее сомкни.
Мышки уснули в саду,
Дремлют пиявки в пруду...
Спи, моя радость, усни,
Папа твой кровушку пьет.
Он и сыночку нальет.
Пей, мое солнышко, пей,
Будешь, как папа, злодей,
Пей, мое солнышко, пей...

- Эта мне нравится гораздо больше, - улыбнулся Брэдли.
- Я и не сомневалась, Британский Кровопийца, - Моника пошла к Лючиано и легонько поцеловала его в губы.
- Это действительно про нас с тобой. И нашего детеныша.
- Там нет ни слова о матери юного вампирчика.
- Жаль.
В представлении Лючиано Моника действительно была летучей мышью. Через пару дней он даже нашел в биологической энциклопедии название этого вида - Vespertilionidae Gray, настолько они с Крушевски были похожи внешне. С того самого момента Брэдли полагал, что Моника охотится по ночам на городских мышей и крыс, и зомбирует ему, Лючиано, мозг ультразвуком. Иначе как объяснить его фантастически долгую привязанность к ней?
Когда Моника вышла из кабинета на кухню, чтобы помыть чашку, и обернулась, чтобы что-то сказать Брэдли, ему показалось, что зрачки у нее сузились и сверкнули красным.

@темы: марафон 2, Luciano Bradley, Monica Krushevsky

---

зарисовки

[Виззард]

Название: Тема № 2. Колыбельные песенки
Автор: Виззард
Пейринг: СС/Карен, СС, Карен
Рейтинг: PG-13
Жанр: как обычно. агнстовые зарисовки, призрачно связанные
Таймлайн: перед R1, перед R2
Дисклеймер: все Горо, Танигучи, Санрайза.
Предупреждение: я вас предупредила.


Она не успела ощутить себя подменышем, как новый мир полностью увлек ее.
Тогда ей было много меньше лет и звали ее совсем иначе.
Больше никаких грустных песен! Никакого холода! Я буду любима! – думала она каждый раз, стоило ей воспользоваться своей силой.
Сестра позволила ей делать все, что заблагорассудится, но с одним условием – в ночь на первое мая она должна была являться в церковь.
На четвертый год она осталась одна. В канун праздничной ночи она умерла.
Когда она очнулась вновь, разбуженная лунным светом, мозаикой расчертившим ее израненное тело, привычка позвала ее на старую поляну.
Там, задыхаясь от пряного запаха леса, открывая наготу и раны влажной темноте, она впервые танцевала с собственной тенью под нестройный аккомпанемент сверчков и сов.
А утром оказалась в бесконечно-длинном зале – тогда, под призрачными, скрытыми серой мглой сводами, она не могла еще оценить всю иронию музея.
В реальности, залитой туманным светом восходящего солнца, для кого-то умирал соловей.
Желание запереться навечно или, может быть, чуть меньше – навсегда, в этой странной не-башне, почувствовать себя сказочной героиней, дождаться настоящего принца и не использовать больше и так недоступную силу – в воспоминаниях были такие истории. Колыбельная, пропетая собственной душе, что осталась рядом с первым застывшим в позолоченной деревянной воспоминанием – спящее дитя в ласковой колыбели рук. Она с трудом заставила себя вернуться на пустую поляну.
Это была не она. У нее не было детства, которое стоило бы того, чтобы быть вспомненным. Соловей запечатал чувства – у нее не было права на них в вечности.
Новые страны, языки, традиции – она бежала от прошлого, скрываясь среди столетий – где здесь упомнить собственное имя…
Но иногда, очень-очень редко, в бесцветных путаных сновидениях, к ней возвращалась мелодия той, чужой колыбельной.

Первым воспоминанием маленькой Карен была неумелая колыбельная Наото. Девочка не знала нот, но понимала, что любимый брат безнадежно фальшивит.
Они жили втроем в маленьком домике – не было еще ни отца с позабытым лицом, ни неизвестной матери в переднике горничной, ни надменной мачехи, ни повстанцев, ни Зеро, и Карен была действительно счастлива.
Десять лет беззаботности и смеха в одной из японских префектур. Мировые битвы с соседскими мальчишками – нет, она никогда не просила помощи у брата. Первое юката. Первый фейерверк.
Тогда мама улыбалась совершенно по-особенному, и брат дарил ей собственные рогатки. А еще у предводителя вражеской банды были просто умопомрачительные ссадины на коленках – они с Карен как-то поспорили, и вместе прыгали с крыши пустого улья – ее еще тогда покусала заблудившаяся пчела.
А потом Япония исчезла. Вместе с ней пропала улыбка матери и старший брат, оставшийся на попечении родственников. В ее новом доме нельзя было лазить по деревьям в саду и с криками бросаться травой в друзей-врагов. Друзей тоже не стало. И Карен изменилась – дверь в лето захлопнулась на ключ, и она очутилась в промозглой осени Пендрагона.
Семь долгих лет она закаляла характер. Мечта, бережно хранимая в уголке – она должна была научиться жить по-другому, чтобы исполнение желания вернуло бы то ощущение последнего волшебного лета с привкусом первой колыбельной.
Второй год старшей школы не мог быть особенным…

Она не задумалась над тем, что послужило причиной вопроса:
- Скажи, СС, ты помнишь свою первую колыбельную? – Карен обернулась к невидимой в темноте собеседнице – в этом богом забытом отеле свободный номер нашелся только с двуспальной кроватью.
Ведьма лежала спиной к ней, обнимая подушку, и вопрос проигнорировала. Ну и ладно, не больно то и хотелось с тобой разговаривать!
- А я помню. Мне брат пел. Там такие слова были: «Баю-бай»… или «засыпай»… и еще что-то про волка и козлят… или нет? Проклятье, я забыла ее! – Карен даже подскочила на кровати, сорвав одеяло с ведьмы. Шутки памяти оказались неприятной неожиданностью.
- Нет, я просто обязана вспомнить! – она решительно встала, намереваясь, вероятно, с помощью небольшой пробежки по узкой захламленной комнатке среди ночи разбудить Мнемозину.
В спину ей полетела подушка.
- Я предпочитаю засыпать без колыбельной! – когда Карен обернулась для достойного ответа, то обнаружила ведьму, с комфортом растянувшуюся вдоль кровати, все еще в обнимку с собственной подушкой. – А ты можешь вспоминать в коридоре…
- Эй!..
- И тебе завтра рано вставать – встреча с гонконгскими подпольщиками в 4.30 – я предпочитаю, чтобы меня не будили в такое время. Спокойной ночи… - ведьма снова отвернулась от Карен. С какой стороны не посмотри – места на кровати почему-то не оставалось…

@темы: Kallen Stadtfeld, марафон 2, C.C.

---

- 2 -

[Alnaira]

Тема №2: колыбельные песенки
Автор:  Альнаира
Бета:  Tadanori
Жанр: флаффЪ
Рейтинг: G
Пейринг: Шнайзель/Кловис, ОЖП
Дисклеймер: Танигучи и Санрайз - наше все
A/N: колыбельная принадлежит Британии Шнайзель - тайный мазохист, но об этом никто не знает

Кловис болел. Делал он это с большим удовольствием, поскольку обожал находиться в центре внимания, а сердобольным родственничкам только повод дай, чтобы собраться и поахать. Но с самого начала все пошло совершенно не так.
Из родственников пришла только Юффи, да и то заскочила на пару минут, а потом унеслась к Лелушу. «Брат Шнайзель играет с Лулу в шахматы», - сообщила она, исчезая за дверью. Глаза девочки восторженно сияли. Кловис скрипнул зубами: что ж взять с семилетки, но Шнайзель…
На лице принца появилось мученическое выражение. Накануне заходил личный врач леди Элеоноры и обрадовал Кловиса тем, что вместо обычной простуды у него, оказывается, ангина. Сама матушка Шнайзеля навестить больного не пожелала, впрочем, как и её бездушный сыночек. Вот же лицемерные чудовища!
Кловису казалось, что весь мир ополчился против него. Вот поднимется у него температура, а никто не придет, не заметит, и умрет он в одиночестве, всеми покинутый, непонятый… Кловису стало ужасно себя жаль. Трясясь от холода, он завернулся в одеяло и забылся беспокойным сном.
Старинные часы, украшавшие каминную полку, пробили девять раз. Дверь отворилась, и в комнату осторожно — чтобы не разбудить больного — вошел Шнайзель. Он думал о том, что университетские каникулы оказались принесенными в жертву толпе августейших родственников, что он так и не связался с Ллойдом по поводу того проекта и что он, в конце концов, чертовски устал.
Шнайзель взглянул на кровать и улыбнулся: над замотанным в кокон одеялом торчала белобрысая макушка младшего братца, до которого он наконец дошел сквозь препятствие, называемое Лелушем Британским.
— Шнайзель, - сипло протянули из-под одеяла.
Спустя секунду на свет Божий явился растрепанный Кловис. Глаза у третьего принца были грустные и несчастные; неподготовленный человек, глядя на него, раскаялся бы в своей черствости и принялся бы обхаживать измученное невниманием высочество.
— Ты пришел, - печально сказал Кловис.
— Куда бы я делся, - Шнайзель сел на кровать и нахмурился, когда брат прижался к нему, дрожа от озноба. – Разве эти новые антибиотики тебе не помогли?
Кловис красноречиво промолчал. Тем более, ему было трудно говорить, да и горло неприятно саднило.
— Ты что один был весь день? – спросил Шнайзель, припоминая оживленные лица детей, столпившихся вокруг шахматной доски.
Кловис в ответ прижался к нему еще теснее и попросил еле слышно:
— Спой мне колыбельную.
Вздохнув, Шнайзель бережно уложил брата под одеяло, пригладил его растрепавшиеся волосы и сказал, чувствуя как от усталости его тянет в сон:
— Ты только обещай, что заснешь.
— Обещаю, - завернувшись поудобнее, пробормотал Кловис.
Шнайзель лег рядом с ним и, закрыв глаза, начал напевать:
— Баюшки, на ели мальчик засыпает, а подует ветер - люльку раскачает… - голос его становился все тише и тише.
Вскоре и сам второй принц уже спал.
Пришедшая утром императрица Элеонора застала такую картину: Кловис мирно спал в объятиях старшего брата, и на лице его было выражение абсолютного счастья.

@темы: Schneizel el Britannia, Clovis la Britannia, марафон 2

---

Сказки на ночь

[LunAttik]

Тема: 02.Колыбельные песенки
Автор:  LunAttik
Бета: я и ворд
Жанр: джен
Рейтинг: PG
Пейринг: Лелуш/Джеремия + присутствует Марианна
Предупреждение: no beta, и я позволил себе слегка отклониться от темы и вместо песенок написать про сказки на ночь
Таймлайн: действие имеет место быть во время когда, Лелушу 8 лет
Дисклеймер: всё не моё

Лорд Джеремия Готвальд во всеуслышание утверждал, что нет такой задачи, с которой бы он, благородный потомок Готвальдов, не смог бы справиться. Он громогласно заявлял, что всё, что может сделать какой-либо человек, сможет сделать и он. Но мы-то можем его простить. Он был молод, он был глуп и неопытен. Он ещё не знал, что есть такие задачи, с которыми могут справиться не удивление легко одни, в то время как для других они могут стать лишь головной болью. И у него не было детей…
-Госпожа Марианна, я категорически отказываюсь работать с вашими детьми. Можете меня разжаловать, выслать из страны или даже казнить. Но я так больше не могу.
Марианна бросила на молодого лорда удивлённый взгляд. Однако, что-то ещё в этом взгляде было такое, но что именно, он уловить не смог.
-Что случилось? Что мои дети опять учудили?- прозвучал её спокойный голос.
-Ну, я имею в виду, только один ваш ребёнок. Наннали-то ведь ангел во плоти. А вот Ваш сын, этот маленький чертёнок… Смерть посредством четвертования была бы слишком милосердной казнью для него!
Как только он закончил свою короткую отповедь, он почти физически почувствовал, как от императрицы повеяло холодом, и понял, что сказал лишнего. Он уже представлял направленные на него стволы автоматов, когда из своих страхов его вырвал такой же спокойный голос Её Величества:
-Что мой сын опять натворил?
Теперь он понял, что же он видел в её глазах – это сочувствие.
«Ну вот, теперь он подумает, что я стукач…», подумал лорд и начал повествование. Сопротивляться приказу императрицы он не мог, да и не хотел.
***
-Ваше Высочество, пора укладываться спать,- сказал Джеремия неутомимому ребёнку.
-Я не хочу,- прозвучал спокойный ответ маленького принца, который даже взгляда не оторвал от своих ненаглядных шахмат. Битва на этом шахматном поле была в самом разгаре, а противником юному Лелушу, как обычно, был он сам.
-Ваше Высочество, я настоятельно прошу Вас, ложитесь спать. Никуда Ваши шахматы от вас не убегут, они будут Вас ждать в такой же позиции и завтра, и послезавтра и вообще каждый день, так как кроме Вас и принца Шнайзеля всё равно в них никто не играет. А он, как вы знаете, сейчас в университете.
-Я, кажется, уже сказал, что не хочу спать. Что непонятного? Или в военной академии мозги заменяют уставом?
Голос семнадцатого наследника на престол был убийственно спокойным, но от этого его дерзость становилась лишь сильнее. Он всё так же сидел в своей обычной позе: ноги перекрещены, одна рука на подлокотнике, а вторая поддерживает голову.
«Маленький поганец» пронеслось в голове Готвальда, но он сдержал себя. С особами королевской крови надо быть аккуратнее. А то иначе помимо погон с плеч может полететь ещё кое-что, весом этак в пуд.
-Господин Лелуш, у меня приказ уложить Вас в кровать к 10 часам и я собираюсь выполнить его. Пожалуйста, не надо препятствовать мне в этом,- он старался быть учтивым и вежливым, но острый язык этого ребёнка жалил очень больно для гордого лорда.
Маленький принц всё-таки оторвал взгляд от партии и взглянул на Джеремию. В его взгляде читалось, что не в меру ретивый военный сидит у него вот уже где.
-Чихать я хотел на твои приказы! Ты же не дурак вроде как, должен понимать, что никакой ребёнок не хочет засыпать в 10 часов. Так что пойди и доложи, что спать ты меня уложил и всё будет в порядке. Я всё равно буду сидеть тихо и никуда не уйду.
Кровь в теле молодого лорда начинала закипать.
«Да как этот мальчишка разговаривает со мной! Пусть он и королевский отпрыск, но старших надо уважать».
-Ваше Высоче…- начал было Джеремия, но его грубо прервали.
-Да замолчи ты уже. Знаешь, мне скучно. Поэтому я предлагаю тебе партию в шахматы. Если выиграешь ты, то я пойду спать, как положено. А если выиграю я, то…
Он слегка задумался. Ему в действительности ничего не нужно было от этого человека. Только, разве что, слегка поиздеваться. «Да, наверное, этому военному будет неудобно, но он сделает это».
-То ты будешь рассказывать мне сказки. Те самые, которые ты рассказываешь Наннали перед сном. Я знаю, их много в твоём репертуаре, но рассказывать ты мне их будешь, пока я не усну. Я хочу узнать, каково это - засыпать под звук льющейся речи, повествующей о волшебстве и чудесных странствиях. Мой отец слишком занят, чтобы уделить хоть чуточку времени. Идёт?
Джеремия немного подумал и согласился. Как его может обыграть в шахматы ребёнок 8 лет от роду? Его, с отличием закончившего Британскую военную академию и сдавшего тактику и стратегию на «отлично» с плюсом? Такого варианта он просто не рассматривал.
И он торжественно пожал руку мальчугану, и они уселись за поле битвы.
Он ещё плохо был знаком с мальчишкой, поэтому никак не мог знать, что юный принц был гением в шахматах. Поэтому он не верил своим глазам, когда через 6 ходов ему был поставлен мат.
-Ну что ж, видимо тактику со стратегией на экзаменах ты списал,- мальчишка еле сдерживался, чтобы не засмеяться,- тогда начнём наше путешествие в страну сказок?
Он быстро убрал шахматы со стола и направился к кровати, залез под одеяло и стал внимательно смотреть на ставшего таким смешным молодого лорда. Джеремия всё это время так и сидел с открытым ртом и ошарашенным взглядом на уже пустой стол.
-Так, Джеремия, хватит тормозить и иди сюда, садись на стул и начинай рассказывать мне сказки. Или ты не держишь своего слова?
Эти слова были для гордого военного как неожиданный хорошо поставленный хук справа. Ему начало казаться, что взрослым здесь был Лелуш, а сам он маленьким и непослушным мальчишкой.
Медленно, на ватных ногах, он приблизился к кровати императорского отпрыска, и едва работающими руками придвинул стул к кровати Его Высочества.
Когда Джеремия начал рассказывать, его голос был слегка севшим, надтреснутым, но через некоторое время он окреп, и сказки из его уст стали звучать увереннее. Он знал много сказок, причём многие из них не входили в стандартные сборники вроде «Сказки на ночь». Слушать его было интересно, потому что рассказываемы им сказки были больше похожи на исторические очерки, а не на детские байки.
«Теперь понятно, почему Наннали так любит его сказки. Хочется слушать и слушать, хочется, чтобы он не останавливался».
Джеремия был рад видеть, что его рассказы были интересны Лелушу, хотя он и был слегка смущён. Он всегда думал, что рассказывать эти сказки он будет только своему ребёнку, но оказалось иначе.
Сэр Готвальд видел, как перед глазами юного принца проплывали картинки ужасных монстров, прекрасных принцесс и вредных ведьм. Он был тронут тем, что хоть раз в жизни этот «маленький поганец» слушал его и не пререкался с ним.
Вот так незаметно пролетело несколько часов. Лелуш всё слушал и слушал, и засыпать совершенно не собирался. А вот рассказчик уже притомился и начал клевать носом, речь стала несвязной, и, в конце концов, он заснул.
***
-Ну, и что в этом такого запредельного? Да, мой сын не подарок, но что-то ничего экстраординарного я в его поведении не увидела,- прощебетала Марианна.
Джеремия попытался подавить в себе вспыхнувшие эмоции, которые он испытывал от пережитого, но, видимо, это получилось у него с трудом, так голос его был более агрессивен, чем полагалось.
-Дело не в том, как он вёл себя вечером. Я привык уже к его поведению и нраву, так что практически не обращаю на это внимания. Дело в другом.
-В чём же? Я что-то не понимаю, объяснись, пожалуйста.
В её голосе слышались нарастающие нотки нетерпения.
-А дело в том, Ваше Величество, что пока я спал, этот засра… простите меня, Ваш сын разукрасил моё лицо и одежду маркерами, залил клей в карманы, а к спине приклеил фотографию пешки. Мало того, когда я встал, оказалось, что он ещё и шнурки мне связал, поэтому, не сделав и шага, я рухнул на, так любезно оказавшиеся на полу, кнопки. Теперь представьте себе тот вид, в котором я отправился в свои покои, чтобы привести себя в порядок. Надо мной смеялся весь дворец. Это позор на весь мой род, это издевательство над личностью. Я-то думал, что мы с ним достигли вчера небольшого понимания, а оказалось, что это была лишь уловка…
Остановившись, он увидел, что императрица опёрлась рукой о косяк двери и, прикрыв рот ладошкой, трясётся в беззвучном смехе. Отсмеявшись, она улыбнулась молодому лорду:
-Как я вижу, чувство юмора он перенял у своего отца. Чарльз тоже, когда был моложе, любил подшучивать так над людьми. Я, конечно, попытаюсь поговорить с Лелушем на эту тему, но Вам я могу дать совет: просто не обращайте внимания. Он всё-таки ребёнок. Хоть он и пытается вести себя как взрослый, но всё равно остаётся маленьким ребёнком. Сами понимаете, чем больше будете злиться, тем больше он будет Вас доставать. А теперь прошу Вас извинить меня, меня ждут некоторые дела.
Они раскланялись, и Марианна оставила недоумевающего Джеремию в коридоре одного.
Нет, Джеремия определённо не умел ладить с детьми. Хотя нет, не правильно. Он определённо не мог ладить только с одним ребёнком – с «маленьким дьяволом», который через 10 лет станет «повелителем зла».

@темы: Jeremiah Gottwald, марафон 2, Lelouch Lamperouge

---

Бредим на ночь глядя...

[Synesthesia]

Название: Амарант* у изголовья
Тема: Колыбельные песенки
Автор: flying_faraway
Жанр: драма, светлый ангст ^^"
Рейтинг: R
Предупреждение: Если бы она не погибла после попытки самоубийства. Повествование ведется от первого лица…
Дискламация: мое – только время и усилие воли…


Мама уверяет, что так будет лучше для меня… до поры до времени. Она навещает меня каждую пятницу, заходит, захватив с собой тлеющий шелест засыхающей осенней скатерти и подрагивающую, как листочек липы на озерной глади, виноватую улыбку. Она касается моих пальцев, спутанных прохладной воздушной паутиной, сжимает мои руки в своих, шепчет, что «такие худенькие стали», хотя моя ладонь – близнец ее ладони.
Она рассказывает, что в младенчестве «ручонки были у меня миниатюрные, так что кулачок с грецкий орешек», а сама я – «махонькая-махонькая», прижмешь, бывало, к груди и баюкаешь, словно перепеленка. «Легонькая…». А потом мама уговаривает меня потерпеть еще немножко, пока за оконными рамами не опадут лепестки сливы… и тогда от нее будет пахнуть совсем иначе… и улыбаться она будет по-другому.

Мистер Крепелин каждое утро выкладывает на тарелочки коротенькое ожерелье из жемчужин… я должна их проглатывать. Мне их жаль: они бездомны… так одиноки без своих перламутровых раковинок. Вот я их и глотаю… чтобы нам всем было хорошо. Только мне отчего-то потом не спится, или я все же сплю… и вижу сновидение, будто бы со мной все творится наяву. Я гляжу на выбеленный немой потолок и слежу, как тень копошится то в одном углу, то ползет в другой, и там таится от меня. Мне чудится, разгадай я ее сумбурные пляски - увижу сквозь безликое полотно… что наверху.

А когда мне не спится две или три ночи подряд, является Незнакомец. Так я называю моего визитера… портрет я его не помню в деталях, словно картина вся в дымке, или на него сверху накинули сизую плотную вуаль. Кажется, я его люблю. Когда-то один мальчик с глазами-смарагдами говорил, что дух по имени Баку выгоняет прочь кошмары… Мой Незнакомец –тот самый Баку, видимо. Но он весьма печален… несмотря на то, что я всегда жду его прихода. Он улыбается… не так, как мама… но если бы мама была покинутой жемчужиной, то улыбалась бы так же… думаю. Незнакомец зовет меня Ширли, это имя, спасенное глубоким всепроникающим, как пещерное эхо, голосом, раздувает меня, словно искорку, и я тогда не гасну. Он присаживается на краешек постели… и мы плетем бесконечную пряжу бесед обо всем, о чем только сердце пожелает. Кроме… одного. Он никогда-никогда не говорит, кто он… Сначала я спрашивала, но он вздрагивал, будто от удара хлыста, и сокрушенно покачивал головой... мой мятежный маятник. Зачем он со мной играет в прятки, скрываясь под маской…такой же белой, как потолок над нами… с тенью переживаний?! Но мне становится жалко Баку, и я больше не задаю подобных вопросов. А еще… Незнакомец ругает мистера Крепелина и других незнакомцев. И мою бессонницу. Бывает, он ляжет рядом… сбоку, там где кровать обрывается в бездну, обняв меня, чтоб я не сорвалась вниз… и наполняет мой слух речитативом. А потом нескладными колдовскими песнопениями, которые заучивает наизусть ради меня… могу поспорить. Точно-точно... даже не буду спорить. Я тихонько подпеваю его колыбельным… Незнакомец ласково поглаживает мой лоб, закрывает ладонью мне веки… и я засыпаю, погружаясь в ватный запутанный кокон видений. Но мне не страшно... я не боюсь... ведь Незнакомец со мной... там и тут. Тут и там... когда нет мамы, он всегда около меня. Меня держит... и ведет через безликие белые барьеры.

В следующий раз, прежде чем он выйдет за ту дверь напротив… я обязательно проснусь заранее и попрошу моего гостя подарить мне... подарить мне букетик амаранта. Чтоб помнить о том самом дне, когда мы вместе, взявшись крепко-крепко за руки, пересечем пределы стен, рам, потолков…


Игра на звучании слова:

1) название растения, произошедшее от греческих слов “maraino” — “я не вяну” и “anthos” — “цветок”;
2) с латыни «amar» означает «любить», а «amaro» - «горький»;

@темы: марафон 2, Lelouch Lamperouge, Shirley Fenette

---

2.2

[вайтлоу]

Автор: flower dust in your eyes
Тема №2: колыбельные песенки
Персонажи: Шнайзель, Ллойд
Жанр: думалка бытоописание
Рейтинг: G
Размер: 385 слов
Дисклеймер: трава моя
Предупреждение: авторское виденье персонажей таймлайн неизвестен
Размещение: пулю в лоб за самодеятельность

Ненавязчиво играет какой-то скучный шансон, от которого очень в сон клонит, за темно-синими шторами не видно звезд, и мягко светит торшер за абажуром – цвета ночного неба, в тон шторам.
Время банально вязкое, как мед, только оно совсем несладкое, даже немного кислое и как будто испортившееся. Испортившийся мед ассоциируется у Ллойда с засахарившимся, а это совсем как-то не кисло выходит и даже совсем наоборот. Кстати, на прикроватной тумбочке стынет чай с лимоном, хорошо так стынет, уже полтора часа как. В нем еще лежит пакетик чая (привычка из лабораторий еще, ему некогда, он работает, а такой чай – раз-два и заварился) и… выходит, что время – это перезаварившийся эрл грей с лимоном.
Ллойду совсем не до чая, времени или меда, он читает книгу, какой-то глупый постапокалиптический роман, тридцать тысяч лет вперед, кражи и бездарная наука. Неужели авторы прошлого не верили, что прогресс шагнет так далеко? Ллойд злится, начинает что-то вычислять, бросает книгу, вытаскивает ежедневник Шнайзеля из ящика и начинает делать какие-то свои расчеты, шипит и ругается на авторов, которые не удосужились провести такие банальные расчеты!.. В итоге у него есть идея нового юнита, еще парочка для военных самолетов, ну и так, по мелочи… пара-тройка набросков с только ему понятными комментариями.
Хотя нет.
Все-таки в итоге – куча разбросанных повсюду листов, разодранный ежедневник (что поделать, его высочество не любит записывать свои важные дела в компьютер, отдавая предпочтение дорогой безделушке в темно-синей замше) и руки в чернилах. Ах, да, еще испортившееся настроение, последняя сигарета в пачке и холодный ночной воздух на балконе. Хорошо жить в таких покоях с видом на сад, - думает Ллойд, меланхолично разглядывая журчащий фонтан и порхающих вокруг него светлячков.
Ему холодно, на нем тонкие пижамные штаны – обычный белый хлопок, серый шнурок и тощее белокожее тело. Ах, да, еще насмешка, отпечатавшаяся в глазах, да встрепанные волосы – Шнайзель всегда удивляется, как это такие мягкие кудри, как у Ллойда могут быть так перепутаны.
Шансон все еще что-то ненавязчиво поет – кажется, о любви. Ллойд плохо знает французский, если честно. Зачем, он же британец, весь мир знает их язык.
Когда Ллойд возвращается в комнату, на телефон гордо сообщает ему, что Шнайзель сегодня не придет. Мужчина стирает вредное сообщение, залпом выпивает противно-горький чай и засыпает.
Ему снятся Цейлон, медовые соты и колыбельные песни на французском. Те самые, что подсознание слышало весь долгий вечер, пока он ждал своего ненаглядного принца… в белом, как и всегда.

@темы: Lloyd Asplund, Schneizel el Britannia, марафон 2

---

№2

[Sirin-chan]

Тема №2: Колыбельные песенки
Автор: Sirin-chan
Пейринг: С.С./Сузаку, упоминаниями Лелуш
Жанр: джен, романс, бред
Рейтинг: PG
Предупреждение: некоторый ООС Шицу.
Дисклаймер: персонажи не мои. а жаль.
От автора: Автор вдохновлялся песней Fleur – Когда ты грустишь.

Когда ты грустишь - мне хочется петь, и так вот всегда.
Упреком ли, словом захочешь задеть - так я не горда.
Ты хмуришься вечно, а я так беспечна, не быть нам вдвоем.
Мы разные песни поём - ты о вечном, а я о земном.

Ты ночью сидишь при свете луны над книгой своей.
Страницы алы, а знаки черны, и ты всё черней.
Сползаются тени из дальних углов к твоей голове,
А я ухожу на запах костров по мягкой траве.

А ночь так свежа, и пахнет сирень, гудят провода.
Останешься ты стеречь свою тень, один, как всегда.

- Опять не спится? – раздался за его спиной тихий голос. Сузаку вздрогнул от неожиданности так, что чуть не упал со стула. Шицу всегда подкрадывалась незаметно, неслышно, словно кошка, появляясь будто бы из ниоткуда. Это нервировало, особенно сейчас, в три часа ночи, когда каждый шорох гнал мурашки по всему телу.
- Мне не хочется, - как-то неубедительно ответил бывший Рыцарь, тут же не сумев скрыть широкого вымученного зевка, на что догадливая Ведьма снисходительно хмыкнула. Над Пендрагоном царила глубокая ночь, в то время как этот глупый Куруруги даже и не собирался отходить ко сну.
Он сидел за столом и рассматривал фотоальбом при свете тусклой настольной лампы. Фотоальбом, где последние два года его и Лелуша жизни были поделены на кадры и расфасованы по страницам. Фестиваль пиццы. Будни в Академии: случайные и компрометирующие фото. Вмиг пролетевшие дни императорства Принца, запечатленные в снимках, сделанных Ведьмой.
И отовсюду смотрели счастливые беспечные лица. Отовсюду – Лелуш, Лелуш, Лелуш. Стол весь был завален его школьными тетрадями, письмами, даже записками – всем, что мог собрать Сузаку, к чему только Лелуш когда-либо прикладывал свою руку.

Сузаку не ложился в постель, изводя себя воспоминаниями потому, что попросту боялся своих собственных снов. Боялся, что настигнут его в кровати его личные ночные демоны, едва он попытается сомкнуть глаза. Он уже несколько дней нормально не спал, просыпаясь в холодном поту посреди ночи от собственного крика. Хотя совершенно молча, не издав ни звука, умертвил Лелуша на глазах у стотысячной толпы.

- Я и вижу, - скептически отозвалась Ведьма, от которой ничто никогда не могло укрыться. Да и любой простой смертный легко бы заметил синяки под глазами Сузаку, его отсутствующий пустой взгляд, мелко трясущиеся руки. Если бы Сузаку давно уже не был мертв для всего мира. Если бы кто-то, кроме Шицу, мог видеть его лицо. – Тебе нужно поспать, - неожиданно добавила она.

- С чего бы такая забота ко мне?
Это был резонный вопрос, на который Ведьма впервые не нашла должного ответа. Только усмехнулась самой себе.
- Сама не знаю. Что творится в этой бессмертной душе? – и потянула его в постель самостоятельно, действуя с ласковым принуждением, чтобы сдвинуть с места такого чурбана как Сузаку. Ее длинные волосы настолько были густые и мягкие, что даже не щекотали, а приятно стекали по телу, словно шелк.
- Ничего не выйдет, - с упертой обреченностью сказал он, боясь даже закрыть глаза. Остаться в темноте, наедине со своими кошмарами, неотрывно его преследующими. С того дня…

- Ты не один, - прошептала Ведьма, словно читая его мысли, укладывая его голову себе на колени. Шицу провела прохладными пальцами по его лицу, разглаживая морщинки у глаз и рта, хмурую складку между бровями, пока Сузаку не выдохнул судорожно, что означало относительное успокоение. Он закрыл глаза. Он ей доверился. Шицу усмехнулась – он так походил сейчас на ребенка-сироту. Что ж, если у нее вообще существовал материнский инстинкт, это было похоже на него.
Она запела. На каком-то непонятном для Сузаку, но таком красивом языке.
Когда ты грустишь, мне хочется петь…
Судя по интонациям, это была колыбельная.

Сознание заботливо подкинуло Рыцарю какое-то давно забытое воспоминание. Отголосок памяти. Тень тени. Скорее, сон из далекого детства, чем нечто реальное. Мелодичный теплый голос заводил в голове песню без мелодии, без слов – только смутные эмоции. Качали на волнах чьи-то руки. Дразнило полузабытое их тепло. Мама…
Сузаку не помнил ее – она умерла, когда ему не исполнилось, по словам отца, еще и двух лет. Она наверняка пела ему перед сном…
И чей-нибудь голос, успокаивающий родной голос, стал необходимым сейчас, как глоток воздуха. Вкрадчивый, переливчатый, словно льющийся, голос Шицу.

- Пой мне, Шицу… - попросил Сузаку, прося ее не останавливаться, вжимаясь в ее тепло, пахнущее сиренью и подсолнухами. Запахами его желаний. Подсолнухи – это детство. Сирень – это Лелуш.
Ты хмуришься вечно, а я так беспечна, не быть нам вдвоем…
В песне она не могла скрыть своих чувств, и в голосе ее звучала какая-то щемящая невыразимая тоска.
Когда она окончила песню, Сузаку уже спал.
Один как всегда…
- Ты не один. Пока смерть не обрадует нас, я буду стеречь твой сон, - шепнула она одними губами, разглядывая его сонное, мерно дышащее спокойствием, лицо. - Сон – своего рода маленькая смерть. Ты умираешь и воскресаешь каждое утро. Ты засыпаешь, и все проблемы отступают на время. Как хотелось бы уснуть навечно, - мечтательно продолжила она, разговаривая уже сама с собой.
Как бы хотелось отыскать колыбельную, которая смогла бы навсегда излечить от такой хронической болезни, как жизнь.

@темы: марафон 2, C.C., Suzaku Kururugi

---

Фруктовые деревья

[Ding Xiang]

Автор: Ding Xiang
Бета: j-morny
Пейринг: Тодо/Сайоко
Жанр: drama, AU
Рейтинг: PG
Предупреждение: альтернативная трактовка персонажей и их действий
Дисклеймер: не претендую
Саммари: почему Сайоко стала гувернанткой сирот Ламперуж?..

Когда сироты Ламперуж поселились в Академии, «мисс» Сайоко сделала все, чтобы попасть им в услужение. Она разозлила домоправителя Ашфордов, поднадоела Милли, оказалась в нужное время в нужном месте. Получив место, Сайоко вела себя безупречно. Она заслужила любовь Нанали и доверие Лелуша, она закрывала глаза на их маленькие оговорки, она оставляла на видном месте свой изящно сочиненный и тщательно наивный дневник. Она заботилась о детях — и даже была искренна в своей заботе. Они ей нравились. Они безвинно пострадали. Они были нужны ее господину.
Вскоре после завоевания Японии Тодо позвал ее к себе, и Сайоко подумала, что он прикажет ей убить какого-нибудь из высокопоставленных британцев: главу армии или генерал-губернатора. Такая миссия, даже завершившись успехом, стала бы для нее последней. Она не предала бы своего господина, не отказалась бы от задания, не воспользовалась бы тем предлогом, что сейчас у нее другая жизнь, что Японии больше нет, что она уже не его ниндзя. Но он попросил иного.
Сидя на татами — близко и недостижимо далеко, — он рассказал ей, что в скором будущем в семье Ашфорд появятся два приемыша: злой на жизнь мальчик и слепая калека-девочка. «Я хочу, чтобы ты им помогла», - сказал он. Она согласилась, не задавая вопросов. Он велел ей заботиться о них, как она заботилась бы о его детях, напоминать им о родителях, развивать в мальчике дар стратега. Заботиться и любить, и привязать к Японии. Заставить их поверить в свои силы, и научиться управлять детьми, незаметно и естественно. Не дать им забыть, что они принц и принцесса, что имеют все права на престол. Злить и раздражать — ровно настолько, чтобы дети оставались в тонусе. И не дать им умереть раньше времени.«Я верю, тебе это будет не трудно», - сказал он и улыбнулся. Улыбка означала, что официальная часть закончена, что оставшееся время они потратят на себя. Она была его человеком, его ниндзя, его любовницей — он знал, что она выполнит приказ.
У нее хорошо получалось ладить с детьми, подкидывать Лелушу стратегические задачки, случайно включать телевизор или радио, когда там шли передачи про императорскую семью, рассказывать сиротам о японских традициях и обычаях, даже готовить им суши и учить Нанали оригами. Они были глиной в ее ладонях, они были фруктовыми деревьями в ее саду.
Через несколько лет она начала подливать им в еду препарат, который ей дал Тодо. «Витамины, большей частью витамины», - улыбнулся он. Она не спрашивала. Она любила детей, но он был ей господином.
После того, как Зеро освободил Куруруги, она уничтожила остатки снадобья. Как сказал ей Тодо, «деревья выросли, теперь просто будь рядом». И она была: рядом с ним и рядом с ними, всегда протягивающая руку помощи в нужный момент, всегда готовая защитить и подсказать, всегда кажущаяся наивной и знающая больше, чем многие догадывались. Со стороны казалось, что она металась из стороны в сторону, меняя приоритеты и господ, но она знала (и он знал), что она всегда верна одному человеку. И как у ниндзя, и как у женщины у нее всегда был один господин, и ее совесть всегда оставалась спокойна. Фруктовые деревья надо прививать, подрезать и срубить — когда они начнут заслонять солнечный свет.
Тодо был ее солнцем.

@темы: крэк-фест, Sayoko Shinozaki, Kyoshiro Toudo